Уже наученный горьким опытом, заходя в очередное заведение, я оставил Лу ждать на улице, справедливо заметив, что такая прекрасная девица повышает расценки одним своим видом вдвое.
За «прекрасную девицу» я получил свою дозу кислородного голодания и, кое-как откашлявшись, пошел внутрь. Предварительно мы с Илием приняли вид потрепанный и глубоко несчастный, дабы показать, что наш максимум — грань платежеспособности.
Все трактиры и постоялые дворы были примерно на одно лицо. Нас опять встретил мрачный зал, по углам которого коптили масляные светильники, а в косой люстре под потолком торчало несколько огарков толстых свеч. Затоптанный пол, покосившиеся табуреты и старые лавки у таких же невзрачных и видавших виды столов.
Встретил нас, к удивлению, не трактирщик, а дородная женщина неопределенного возраста в грязном, засаленном фартуке. По всей видимости, кроме роли хозяйки, она выполняла еще и функцию повара на кухне, так что, обтерев ладони о живот и бедра, она подошла к стойке и спросила, чего нам надо.
От вида такой вопиющей антисанитарии даже по меркам этого мира — хоть бани летом тут топили и раз в неделю, но в бочках ополаскивались регулярно, а молодняк еще и бегал на речки и озера — меня начало немного мутить. В копилку моих впечатлений добавился и запах, который исходил от хозяйки — запах старого, кислого пота и прелого, давно немытого тела.
К моему огромному сожалению, лучшая цена была именно в этом заведении класса «люкс». Солнце уже давно зашло и с каждой минутой мы рисковали и вовсе остаться без постели и отправиться ночевать в ближайший овраг или чистое поле.
При виде тетки я было дрогнул и уже внутренне согласился даже на волчью яму, только бы на свежем воздухе, но Илий, видя мои страдания, только ткнул локтем в бок и грозно зыркнул. Дед уже просек, что мои санитарные нормы и требования к чистоте превосходили всё, что видели в этом мире. Дабы осознать глубину проблемы просто скажу, что дома, в нашем мире, я был скорее грязнулей, чем наоборот.
Быстро договорились о постое. Две комнаты, двадцать пять меди за одну и половина меди в сутки за вторую, без еды. Когда мы закончили, и я завел внутрь Лу, глаза хозяйки двора хищно блеснули, но она промолчала.
Пока Лу обживалась в своих отдельных апартаментах, я критически оценивал наш с Илием клоповник.
Два лежака, один голый, а на втором матрац, набитый полусгнившей соломой. Узкое окошко, затянутое бычьим пузырем, да колченогий табурет в углу. Вот и вся мебель. Мне достался лежак справа, с матрацем, который я сразу скинул на пол и затолкал в дальний угол. Уж лучше спать на голых досках, чем вот на этом.
Улегся прямо в одежде, подложив под голову рюкзак. Казалось, сон не идет, но как-то незаметно я скользнул в небытие, которое, впрочем, отдыха не принесло.
Снилось всякое. Работа с навощенными табличками в управе, путь в столицу баронства, какие-то лица, работа в Москве и утренняя, переполненная маршрутка. Последнее сновидение было особенно ярким.
В салоне была уйма людей, но лиц я рассмотреть не мог, как не пытался. Рядом со мной сидела Лу, сосредоточенно глядя перед собой, а за рулем оказался Илий в залихватски сдвинутой на затылок кепке. На улице стояла зима, как в тот день, когда Матерь выдернула меня из родного мира в этот, но пейзажи за окном были незнакомы. Мне казалось, что мы несемся навстречу непроглядной тьме, которая вот-вот поглотит старенький «транспортер». Я попытался взять за руку Лу, как я всегда теперь делал, когда нервничал, но схватил лишь пустоту. Исчезла богиня, пропали пассажиры, и даже Илия видно не было. Я остался один в пустой маршуртке, которая неслась куда-то вперед, сквозь зимнюю тьму.
Когда предчувствие беды ввергло меня практически в панику, я проснулся. Сердце стучало в ребра, пытаясь разбить грудную клетку и вырваться наружу, в голове шумело. Я пошарил в рюкзаке, выудил полторашку, в которую еще вчера набрал чистой воды, и сделал несколько жадных глотков. Голова была насквозь мокрая от пота, руки тряслись, но вода немного помогла.
Съехали мы из этого клоповника только на третий день, прожив все это время на осадном положении. На вторую ночь я спал с ножом в руках — слишком уж недобрые взгляды кидала на меня и Лу хозяйка заведения, плюс вечером, далеко после захода солнца, в общем зале внизу собирались разные мутные личности.
На третий день, совершив окончательный расчет, мы забрали свои вещи и отправились за Илием. Он нашел одну пожилую женщину, которая имела родню в Сердоне и сдавала комнаты в нижнем городе.