- Ты права, милая. Учитывая, что у нас впереди всего три свидания, мы не можем расточать их словно пара стариков, ищущих друг у друга поддержки перед неотвратимостью смерти.
Однако, вместо того чтобы ответить на его ласки, девушка лишь сжала его ладонь, не в силах оторвать взгляд от окна.
Неожиданно она заговорила, и ее голос был наполнен безграничной печалью:
Сжатым временем распятый, ты устал от мук.
Так прими же в дар богатый смерть из милых рук.
- Халдан, я беременна.
- О, господи!
Рука, которой он собирался обнять ее, безвольно повисла вдоль тела.
Халдан почти физически почувствовал присутствие государства.
Битва с драконом в необозримом будущем, когда у него будет добрый конь, острое копье и доспехи, это не встреча с пышущей огнем бестией сейчас, когда он совершенно беззащитен.
Ситуация была безвыходной. Эта девушка с нежным телом и хрупкими косточками носила в себе свидетельство преступления, способное уничтожить их обоих.
- Ты уверена?
- Да.
Халдан встал и принялся ходить по комнате.
- Но ведь есть какие-то средства...
- Попробуй купить их в аптеке, и тебя арестуют на месте.
- Какой-то француз в свое время писал, что бег на четвереньках может вызвать выкидыш?
- Это был Руссо, - ответила она, - и там речь шла об облегчении родов.
- Вот если бы тебя поместить в центрифугу!
- Исключено, разве что мне надо было лететь на другую планету.
Тяжело вздохнув, юноша сел на диван.
- Может, прыжки с трамплина...
- С каких это пор специалистке пристало поступать, как обыкновенной циркачке?
Он на минуту задумался. Хиликс могла поехать в луна-парк, взять билет на "Американские горы", сесть в вагончик и откинуться назад, чтобы придать шейке матки необходимый угол...
- Мне кажется... - начал юноша, и только тут заметил, что если бы парчовый тигр со спинки дивана прыгнул вперед, он не попал бы лапой по носу самца косули, служившего подставкой лампы, а угодил бы ему в глаз.
- Ну продолжай, что там тебе кажется?
- Мне кажется, это теперь не имеет никакого значения. - Он встал, подошел к лампе и поднял ее. Вогнутое основание прикрывало маленький металлический предмет - он лежал на столе, не больше тарантула, но намного опаснее его. Все, о чем они говорили, передавалось в нужное место, вне пределов квартиры.
Где находилась приемная станция? На соседней улице? В соседнем доме? А может, за стенкой?
Где бы ни сидел оператор, он услышал, что лампа поднята. Услышал, что юноша зажал микрофон в руке и несет к одному из боковых окон, и, наконец, услышал треск, когда микрофон разбился о тротуар восемью этажами ниже.
- Зачем ты это сделал! Теперь они обвинят тебя в преднамеренной порче государственного имущества. Уж они постараются сделать так, чтобы ты пожалел об этом!
Гнев и страх сменяли друг друга, а он стоял перед нею, внешне совершенно спокойный, и готовился сказать прощальные слова единственному любимому существу.
Он сознавал, что в теперешнем состоянии девушка запомнит немногое, и конечно все забудет, если он не облачит свои мысли в хорошо знакомую ей высокопарную форму. Тогда, возможно, она навсегда сохранит их в памяти. Поэтому, с вдохновением, порожденным отчаянием, он проговорил:
- Я пожалею о том, что сделал? Нет! Никогда я не раскаюсь в своем поступке и не сдамся, даже в руках палачей. Я буду гордиться им!
- Но что нам делать, Халдан?
- Любимая, не знаю, какую дорогу выберешь ты, но я решил бороться. Бороться на Земле, бороться в шахтах Венеры, а если понадобится, то и среди льдов Ада. И я не сдамся! Может, я не кузнец собственного счастья, но я хозяин своего разума и не отступлю, не отдохну, пока мы не построим на Земле царства свободы... - голос юноши упал, - ...или смерти!
С бледным от гнева лицом он сел рядом с девушкой, раз за разом ударяя кулаком о ладонь.
Живой ум Хиликс сразу уловил суть. Прижавшись к нему и гладя его по волосам, она проговорила:
- Ты такой умный и смелый! Я не в силах изменить твое решение, но если бы даже смогла поднять руку и приказать улике, которую ношу в себе: "Прочь, пятно позора" - мое сердце кричало бы: "Останься!" - потому что рука моя хотела бы не ударить, а сшить из света звезд детское приданое, красивее которого никогда не было...
О, я варила бы тебе кофе и пекла рогалики, и подавала тебе днем чай, а вечером - какао. Когда я буду далеко-далеко, вспоминай меня хоть иногда.
Голос ее дрогнул, и больше она не смогла ничего сказать.
У Халдана в горле тоже стоял ком, но он собрал все силы и, обернувшись к Хиликс, произнес:
- Помни! И я всегда буду помнить наш апрель и смех сквозь слезы. Ты пришла ко мне во мраке, неся с собой блаженство. Из пряжи той ночи сотканы сны, и наша встреча дарит мне веру, что смерть тоже всего лишь приятный сон... Ты навсегда останешься в моем сердце, будешь идти своим легким танцующим шагом, такая же прекрасная, милая и веселая, потому что ты, Хиликс - королева всех женщин, разделившая мое ложе. Для меня ты никогда не состаришься.
Они исступленно приникли друг к другу, лепеча обычный любовный вздор, рождающий иллюзию тихого семейного счастья, навсегда разрушаемого обществом.
Для двух полицейских и женщины-инспектора, вошедших в квартиру, разговор влюбленных показался воркованием свихнувшихся голубков.
7
Полицейский участок в Эмбаркадеро был почти пуст, когда полицейские привели туда Халдана. Было слишком рано для свозимых сюда пьяниц, но в воздухе висел их тяжелый запах. Уборщик мыл пол смоченной в дезинфицирующем растворе шваброй, запах алкоголя заглушался еще более отвратительным запахом дезинфекции. Кроме Халдана там был всего один штатский - долговязый тип в теплом полупальто, забравшийся на лавку с ногами, чтобы не мешать уборщику. Он читал томик какого-то карманного издания.
- Поймали птенчика, гражданин сержант, - доложил человеку за письменным столом один из полицейских, арестовавших Халдана.
- Имя и генетический код? - спросил сержант, окинув юношу холодным, рыбьим взглядом, каким обычно специалисты смотрят на пролетариев.
Халдан, в свою очередь спрятавшись за маской специалиста, назвал свой код.
- По какому поводу он арестован, Фроули? - спросил сержант полицейского.
- Подозрение в сожительстве и оплодотворении женщины другого класса. Девчонку мы отвезли на врачебную экспертизу. Данные поступят вечером.
- Отправьте его в камеру и составьте рапорт, - приказал сержант.
- Одну минутку, гражданин сержант. - Долговязый слез со скамьи и подошел к ним. - Могу я задать несколько вопросов арестованному?
- Конечно, Генрих, - ответил сержант, - он принадлежит обществу.
Штатский вытащил из кармана блокнот и огрызок карандаша. Под полупальто мелькнула блуза. Халдан успел разглядеть заляпанную пивом или соусом представительскую эмблему четвертого класса.
На лице штатского сквозь веснушки пылал нездоровый румянец. У него была рыжая шевелюра и отвратительно торчащий кадык. В уголках тонких губ скопилась слюна, а исходящий изо рта аромат виски заглушал запах дезинфицирующего раствора. Будь он собакой, за круглую форму голубых глаз его причислили бы к кокер-спаниелям. Однако он не был собакой - он был газетным репортером.
- Зовут меня Генрих, я представляю "Обсервер".
Он произнес это с таким задумчивым видом, будто его работа действительно была поводом для размышлений.
- Ну и что? - спросил Халдан.
- Я случайно услышал ваш генетический код и имя. Еще один М-5, тоже Халдан, умер в этом году второго или третьего января. Халдан-3, насколько я помню. Это что, ваш отец?
- Да.
- Ужасно жаль, что он умер. Он бы мог вам помочь. Вы не согласитесь сообщить мне имя и генетический код девушки?