Халдан ждал несколько мучительно долгих минут, однако старик так и не сделал шах его королю.
— У Папы имелись серьезные причины, если он хотел отлучить от церкви национального героя?
— Дорогой мой, ты совершенно прав. Твой ход.
Халдан поставил короля под шах от королевы отца, но тот сам защитил его, передвинув пешку по диагонали.
Халдан убрал свою ладью на одно поле назад и на две клетки в сторону.
— Тогда почему Файрватеру изволили создать Папу?
— В те времена внутри правящего Триумвирата шла борьба за власть. Социология и Психология объединились против Церкви. Они с радостью приняли изобретение Файрватера. Генрих-13, возглавлявший социологов, прекрасно сознавал, что со стороны компьютера ему не будут угрожать политические амбиции… Шах!
Халдан в третий раз сделал рокировку.
— За что Леон хотел наказать Файрватера?
— Государственная тайна, сынок. Твой ход.
— Я только что ходил. Делал рокировку. Если это так секретно, почему его биография только запрещена?
— Для начала ее всю вычистили. Запрет — это только откупная Церкви.
Юноше пришлось призвать на помощь изрядную долю мастерства и мошенничества, чтобы в конце-концов добиться позиции, при которой любой ход отца грозил сыну матом. По мере изучения положения на доске, на лице старика рождалась язвительная усмешка, а из груди рвался торжествующий клич. Поэтому просьба Халдана гладко влилась в поток плотоядных мыслей отца:
— А ты не мог бы раздобыть для меня эту биографию? Любопытно взглянуть.
— Возьми сам. — Старик нетерпеливо махнул рукой в сторону кабинета. Она там, на верхней полке… Шах и мат!
Халдан пришел на квартиру Малькольмов пораньше, чтобы еще раз удостовериться в отсутствии подслушивающих устройств и поставить в вазу дюжину роз. Покончив с этим, он присел на диван и принялся листать биографию, которую закончил читать только под утро.
По звуку знакомых шагов он догадался, что Хиликс, войдя, остановилась около роз, но сделал вид, что поглощен книгой и ничего не замечает. Подняв взгляд, он увидел, что Хиликс поправляет цветы в вазе.
— Их надо расставить попышнее, а эта царственная красавица должна стоять посередине.
Несколькими движениями она превратила бесформенный букет в гармоничную композицию.
Халдан приблизился и поцеловал ее в шею.
— Снова метафора, а между тем — это всего лишь обычный стилистический прием.
— Я смотрю, ты способный! На лету схватываешь!
— Способный, хитрый и коварный.
Он подвел девушку к дивану и указал на книгу. Хиликс взяла ее в руки почти с ужасом.
— Биография!
— Одолжил у папочки.
— Ты что, говорил с ним о файрватере?
— Он ничего не помнит. Доктор посоветовал ему принимать на ночь стаканчик-другой джина. Вчера отец изрядно хлебнул этого лекарства.
На ее лице отразилось беспокойство.
— Если бы он на самом деле был так прост, его никогда не назначили бы членом Министерства.
— Старик остерегался говорить о государственных тайнах, и все равно чуть не проговорился, но вовремя опомнился.
— Он сказал, почему на биографию наложен запрет?
— Это была откупная Церкви. Папа Леон-35 хотел отлучить Файрватера, но Социология и Психология помешали ему.
— Это ты узнал из биографии?
Халдан отвел глаза.
Неделю назад Хиликс ужаснулась при мысли, что в лучшем из миров практикуется цензура, и ему пришлось солгать, чтобы защитить ее веру в идеалы добра. Всю жизнь Хиликс убеждали в справедливости государственной политики, и теперь настала пора решать, вправе ли он развеять эти иллюзии, подвергнув девушку страшному потрясению.
И тем не менее она была специалистом, а не подопытной собакой в лаборатории Павлова, жизнь ее была посвящена поискам истины. Имел ли он право утаивать от нее этот печальный факт? Если он промолчит, то станет соучастником той преступной системы, против которой собирался бороться, и предаст волшебство, связывающее его с Хиликс.
— Этот инцидент описан в очень общих чертах, — осторожно начал Халдан. — Видишь ли, перед тем, как запретить биографию Файрватера, ее всю вычистили.
— Так ты знал, что цензура существует?
— Да, еще с прошлого воскресенья, — признался он.
Юноше показалось, что в глазах Хиликс вспыхнуло удовлетворение, но через минуту в них отражалось только беспокойство о нем.
— Тогда ты знаешь, кто эти Три Сестры? — спросила девушка равнодушным, невыразительным тоном.
— Да.
— А я боялась за тебя. Потрясение от развенчанных иллюзий бывает ужасно сильным!