— Ты этим и занимаешься?
— Да. Я представляю молодежную организацию, объединившую студентов всего мира. Поддерживаю связь с заграничными студентами, обучающимися в нашем Университете, списываюсь со студентами из Англии, России, Аргентины. Один парень из Хайфы горит желанием втянуть в организацию израильских студентов. И неважно, что он пишет на иврите, а я на английском… Хал, ты знаешь древнееврейский?
— Конечно. Несколько диалектов.
— Серьезно?
— Абсолютно. Еще я знаю арабский, греческий, итальянский, французский, немецкий, испанский и русский.
— А ну, скажи что-нибудь по-гречески, — ее глаза загорелись.
— На оригинале или на критском диалекте?
— На оригинале, — попросила она, — но говори помедленнее.
Он был уверен, что девушка блефует, но не стал говорить медленно, а заговорил в своем обычном темпе, и все, что он сказал, было отражением его настоящих чувств:
— Ты одна из самых красивых девушек, которых я встречал в жизни, и, хотя известно, что красота и целомудрие — две вещи несовместимые, у тебя я наблюдаю и то, и другое. Поверь, я мог бы любить тебя неустанно сотню лет, если бы ты только могла жить так долго.
Она смущенно опустила глаза.
— Я видела, как ты двигаешь губами, но не поняла ни слова.
Значит, она поняла все. Что ж, в его словах была одна правда.
Неожиданно она склонилась к нему и принялась горячо убеждать:
— Твое знание языков очень пригодилось бы нашей организации. Нет, буду откровенной. Ты нужен мне. Взамен могу обещать только мою глубокую благодарность и удовлетворение от жертвенности в деле намного более важном, чем мы с тобой.
Она так темпераментно жестикулировала, как это делают греки или евреи, что ее темные глаза, движения рук и семитские черты лица разбудили в нем давнюю тоску, с которой он все эти годы тщетно боролся. Он снова оказался в древнем Иерусалиме, а девушка, сидевшая напротив, была Марией Магдалиной. Ливанка сделала свое предложение таким же искренним, бескорыстным тоном и воспользовалась теми же аргументами, что и Мария Магдалина, когда уговаривала его уступить Иешуа, которого теперь называют Иисусом, свое место на последнем звездолете с Земли.
История всегда повторяется. Волны времени отхлынули, и его единственная земная любовь — Мария Магдалина — вернулась опять. Сейчас она сидела перед ним, только внешне немного изменилась, а ее острый ум и манера изъясняться были теми же, что и у его единственной неумной возлюбленной, Хиликс. Он склонил голову, делая вид, что почесывает переносицу, она даже называла его так же, как Хиликс: «чудак» и «сумасшедший».
Снова подняв голову, он увидел, что она сидит в молчании, но в глазах по-прежнему светилась мольба.
— Знаешь что, Елена, я заскочу к тебе завтра вечером, хорошо? Мы обсудим это и посмотрим, что получится.
— Я буду ждать, — ответила она, записывая на листке бумаги свой адрес. — Ты нравишься мне, и я уверена, ты мог бы здорово пригодиться нашей организации. Скорее всего, как и все технари, ты политически неразвит, зато инженеры — люди действия.
— Да, — признался он, забирая листок с адресом. — Что касается активности, здесь мы в числе трех процентов, особенно при общении с глазу на глаз.
— Какой ты все-таки странный! — Она поднялась. — Спасибо за кофе и беседу, но я должна спешить на лекцию. Не забудь о субботе. Приходи к шести. Я что-нибудь приготовлю.
Провожая девушку взглядом, когда та шла между столиков, слегка покачивая бедрами, он знал, что о субботе-то уж наверняка не забудет. В последнее время в памяти все чаще возникала Хиликс. Всего через несколько секунд, по времени Ада, Хиликс и ее отца ожидает величайший сюрприз, когда двери машины времени откроются, и в них появится израильский пророк. А может, это не будет для них неожиданностью?
Ну что ж, у него не было другого выхода: покидая Ад, он оставил слишком много нерешенных вопросов. Как сказал когда-то Флексон, правда зависит от точки зрения, а Халдан сейчас находился в совершенно иной точке космоса, чем они. Нет, он не обвинял их в преднамеренном обмане, но Файрватер и его дочь всегда смотрели на все слишком субъективно. Зато притчи Иешуа были прозрачны, как кристалл, принимая во внимание свойство кристаллов преломлять свет. К тому же ни Халдан-4, ни Иуда Искариот, ни Хал Дан никогда не отличались блестящей способностью к спектральному анализу.
Откровенно говоря, когда сразу после распятия он запихивал бесчувственное от наркотиков тело Иисуса в одноместную кабину, его мало интересовало, направляет ли он историю по новой колее, или пускает ее под откос. Точнее, ему было все равно. Если бы в минуту старта наступил конец света, он сам перестал бы существовать, но охотно принял бы даже такую развязку.