Глава 10
— Время — понятие относительное, — говорил Брик, глядя в окно, на дома, фасады магазинов, автомобили. — В каком-то плане для меня эти годы пролетели как один миг. Но, с другой стороны, это была целая вечность. Я изменился, Дима. — Он посмотрел на меня с непонятным выражением. — Здесь, в этом теле, тогда, я изменился. И, вернувшись в… Ну, в общем, к своему привычному состоянию, я понял, что многое чувствую иначе. Слишком многое, чтобы просто забыть об этом незначительном приключении.
— Так это действительно просто дружеский визит?
Мы пронеслись мимо гостиницы «Заря», и я начал присматривать место для разворота.
— И да, и нет, — пожал плечами Брик. — Я оставил на Земле кое-что. И проявление силы этого «кое-чего» ощутил сразу. Проявления становились все отчетливей, и я не смог их игнорировать. Речь о моем ребенке. Кстати, это сын или дочь?
Я вместо ответа закурил и, развернувшись возле заправки, в которую упиралась дорога, поехал в обратную сторону.
— И что с ребенком?
Брик кивнул, будто и не ждал другого:
— Он, полагаю, не совсем обычный подросток. Даже без специальных упражнений у него должны проявляться какие-то способности, необычные для окружающих. А для него они естественны, как дыхание, как движение. И, зная, как у вас принято относиться к тем, кто хоть немного отличается от серой массы, я решил помочь.
— Вернуть отцовский долг, да?
— Называй как хочешь. Здесь, на Земле, есть по-настоящему родная для меня душа. И, верь или не верь, для меня это что-то значит. В романе твоем я следов не нашел, Катя и сам Борис, судя по всему, не в курсе. Остаешься ты. Вот что мне от тебя нужно, Дима.
Правая ступня непроизвольно опустилась ниже, мотор изменил тембр, стрелка спидометра подскочила. «А все-таки, почему ты ей не скажешь?» — спросила сегодня Жанна. И я ответил правду. Но вот сейчас рядом со мной сидит настоящий отец Юли. Который сможет показать ей, как силой мысли сдвигать машины. Это не то же самое, что мои сбивчивые объяснения, это — реальность. И этот человек — не жалкий ссутулившийся псих на препаратах. Взгляд осмысленный, движения скоординированы, спина прямая.
А все-таки, почему ты ей не скажешь?
Вот оно, мое спасение и избавление. Взять и сбросить камень с души, перестать служить объектом ненависти. Нет, конечно, слов благодарности я не дождусь, но хотя бы себя прощу за всё.
Или нет?
— Разве ты не можешь прочитать все в моих мыслях? — спросил я, притормаживая возле отделения полиции. Лежачие полицейские здесь такие, что и не захочешь, а сбросишь скорость до пяти километров в час.
Брик замялся. Я видел, чувствовал, что ему не хочется отвечать.
— Борис многое заблокировал. Читать мысли дорогих ему людей он, например, не дает, я будто бьюсь о стекло, как муха. Вижу возможность, а дотянуться — никак. Я вынужден верить твоим словам, а не мыслям. Поэтому надеюсь, что ты со мной будешь честным.
Я молчал, он — тоже. Он ждал от меня ответа. Возможно, затаив дыхание. Не переводил тему, не расспрашивал о чем-то еще, не крутил головой — только смотрел на меня. Маленький Принц, которому до такой степени дорог ни разу не виденный ребенок?..
— Я буду честным. Честно говорю: этой информации я тебе не дам.
Не доезжая до церкви, где расположились еще два циклопических лежачих полицейских, я развернулся. Время завершать поездку.
— Не доверяешь, — констатировал Брик. — Что ж, закономерно. Учитывая все, что было, я не заслужил твоего доверия. Всегда преследовал лишь собственные интересы, относился к людям как к расходному материалу. Не буду врать, что сильно изменился. В глубине души я все та же хладнокровная и расчетливая тварь, которой ты меня описываешь. Но ты должен по крайней мере признать одно: я никогда не планировал ничего такого, что глобально оказалось бы злом.
— Твоя мать.
Спустя долгую минуту тишины он нехотя ответил:
— Ну… Этого-то я как раз и не планировал.
— Ты решил, что она тебе мешает, и нашел простой способ от нее избавиться. Откуда я знаю, что ты сейчас думаешь насчет… своего ребенка? Может, он каким-то образом тоже тебе мешает. Ну, может, у Исследователей — как у воров в законе, детей иметь нельзя.
— Сверни здесь.
Тон его был до такой степени безапелляционным, что я подчинился. Припарковался за цветочным павильоном. Брик отстегнул ремень и посмотрел на меня:
— Дима, я даже не хочу объяснять, какой бред ты несешь. В этом нет твоей вины, ты просто не знаешь, вот и пытаешься заполнить пробелы фантазией. Тогда я был покалечен, мне нужно было восстанавливаться, а эта женщина забивала мне в сознание раскаленные гвозди. Несмотря на то, что я старался рассуждать логически, это убийство было совершено в состоянии аффекта. Теперь я полноценен. Чем, скажи на милость, мне может помешать человек? А то, что ты говоришь об Исследователях… Знаешь, им проще уничтожить Землю одним движением мысли, чем играть тут в «Терминатора». Этих масштабов ты и вообразить-то себе не сможешь, не сочти за оскорбление. Есть у тебя две тысячи?