Она давно не ходила в театр, но сегодняшний культпоход не доставил ей радости. А ведь она с детства любила эту оперетту Оффенбаха. Линка, как всегда, блистала, хоть уже и не в том возрасте, чтобы играть барышень на выданье. Расстроил ее разговор в гримерной. Линка нисколько не изменилась — все такая же язва! Поздравила ее с благополучным возвращением из Мексики! Откуда узнала? Интересовалась Авдеевым, уж больно здорово интересовалась! «Слышала, что порнушкой занимается». От кого это она слышала? Впрочем, артисты — народ болтливый. А у Палыча в шоу иногда участвуют профессионалы. Может, Линка позавидовала и обиделась, что ее не зовут участвовать в шоу? Но там ведь не сцена Музыкальной комедии — возраста не скроешь! Да и потом, после ее выступлений на пятом курсе института разве Палыч будет иметь с ней дело? Он таких людей всегда остерегался.
Вера Сатрапова доковыляла наконец до трамвайной остановки — стерла ногу в новых туфлях, привезенных «оттуда». На остановке никого не было, хоть еще по-настоящему и не стемнело. Боятся граждане вечером гулять в центре — преступность растет не по дням, а по часам! Вот и в театре сегодня только ползала, а ведь совсем недавно билеты за месяц не могли купить — на самом дрянном спектакле был аншлаг!
К остановке подошел высокий мужчина средних лет, и Вера удостоила его долгим изучающим взглядом. Ей доставляло эстетическое наслаждение так недвусмысленно смотреть на незнакомых мужчин. Мужчина ответил ей тем же и возбужденно поделился радостью по поводу прекрасного лета и, в частности, этого вечера. Вера разделила с ним радость и, в свою очередь, поделилась разочарованием от увиденного спектакля:
— Артисты не те, вот раньше, бывало…
— Вы так говорите, что можно подумать, вам уже тридцать, — сделал он ей комплимент. Ей в самом деле недавно исполнилось тридцать, но выглядела она совсем еще девчонкой.
«Тридцать лет! Мне уже тридцать лет!» — паниковала Вера каждое утро, разглядывая себя в зеркале. Малейшая морщинка становилась поводом для дурного настроения. Тридцатилетняя женщина, не встретившая в своей жизни того единственного, начинает внимательно вглядываться в каждого встречного: а не он ли?
Трамвая все не было.
— Может, прогуляемся? — предложил мужчина. — Вы далеко живете?
— Живу я недалеко, — призналась Вера, — но подождем еще немного.
В ее ласковом тоне звучала мольба — ей не хотелось, чтобы он ушел и оставил ее опять в одиночестве. «Проклятые туфли! Проклятый Акапулько!» — ругалась она про себя, проклиная свою обувь и место, где ее купила.
Они ждали еще минут десять.
— В трамвайном парке забастовка, — предположил мужчина.
— Ночная? — усмехнулась она. — Сюда я ехала на трамвае…
— Тогда вакханалия! — не уставал он строить догадки. — Где вы живете, если не секрет?
— На Бажова.
— Это же совсем близко! — воскликнул мужчина. — Какие-то две остановки! Чего вы так долго ждете?
И тут она наконец призналась, чуть не плача:
— Купила за границей туфли — и стерла себе все ноги!
— Это диверсия империалистов, не иначе! — по секрету, на ушко сообщил он ей, выпучив свои огромные глаза. Вера захихикала, а в ухе у нее блаженно защекотало. — Есть один традиционный способ! — ткнув пальцем в небо, со значением произнес мужчина.
— Снять туфли и пойти босиком? — догадалась Вера.
— Что вы, миленькая, мы ведь с вами не за границей, чтобы ходить босиком! — поддел он ее. — Не исключена возможность пореза, ибо наши граждане больно охочи до битья стеклотары и прочих пакостей! — Мужчину понесло, а трамвая так и не было.
— Что же тогда? — беспомощно развела она руками, принимая его игру и догадываясь, чем кончатся его разглагольствования.
— Тогда вот что! Фокус-покус-перекокус! — Он произвел диковинные манипуляции руками в воздухе и, подхватив Веру на руки легко и непринужденно, будто она была из пенопласта, а не из плоти, быстро зашагал с ней вверх по Главному проспекту.
— Вера, — представилась она ему, нежно обхватив руками шею мужчины и недвусмысленно дыша ему в ухо.
— Жорик, — признался смущенно он. Вот о таком Жорике, на котором можно ездить, как на трамвае, она и мечтала всю жизнь! С замиранием сердца Вера уже предвосхищала пылкую ночь, но Жорик владел ее сердцем недолго, лишь те два квартала, что нес ее на руках, прикидываясь экскурсоводом: «Посмотрите направо — оперный театр, посмотрите налево — знаменитый университет!» Так, будто она видела все это впервые. «А как же, вы ведь из-за границы! Должно быть, подзабыли!» «Завидует!» — с пониманием думала Вера. Потом еще метров двести вниз по улице Бажова, потом бегом на четвертый этаж. И только в ее прихожей он сделал выдох и расслабил руки. Вера не замедлила избавиться от «проклятых туфель», а выпрямившись, вскрикнула, почувствовав, как в затылок ей уперлось холодное дуло пистолета.