Но более всего дорога и ценна для меня была волнующая история о последних минутах его жизни, которую я привожу здесь:
Тобиа был ранен в грудь сразу после того, как бросился в атаку во главе эскадрона. Я боялся, что он в следующее же мгновение выпадет из седла. Но он упорно сопротивлялся воле судьбы. В последний раз я его видел, когда он ворвался на позицию противника, рубя саблей по головам титовцев, и исчез словно призрак в гуще схватки, среди грохота выстрелов, криков наших солдат и врагов, стонов раненых. Вскоре после этого я тоже был ранен, и больше я о нем ничего не знаю. С чистой совестью могу утверждать, что Винченцо Тобиа исполнил свой долг до конца, до своей мученической смерти. Незадолго до того, как наш эскадрон получил приказ атаковать, он успел сказать мне: «Если я умру, скажи моему отцу, что я исполнил свой долг солдата». В тот миг слабое дыхание ветра коснулось его лица, подобно поцелую, поцелую смерти – печальное предзнаменование. Но тогда я не поверил этому предзнаменованию, и не слишком задумался о его словах. Винченцо был сильным человеком, твердым, как скала. Я не помню, чтобы он когда-либо проявлял слабость или растерянность. Его вера в себя покоряла других. Все мы во 2-м эскадроне знали его силу духа, его решимость и доброту. В трудных ситуациях он всегда умел найти правильные слова. Всегда был бодрым и жизнерадостным, готовым воодушевить и ободрить товарищей, вдохновляя их своим примером и отвагой. Он никогда бы не сдался врагу живым. Он понимал, что попасть живым в руки этих бандитов означает обречь себя на самую мучительную и прежде всего позорную смерть. Поэтому гибель в бою была наилучшей смертью. Те, кто не пережил этот печальный опыт, не могут этого понять. В тот день мы все были героями; обстоятельства вынудили нас ими стать. Мы были окружены, под огнем врага, отступить было невозможно. Враг был повсюду, скрытый, защищенный тьмой, в засаде, жестокий и беспощадный, готовый ударить со всех сторон. Память о кавалеристах, пожертвовавших своими жизнями в последней атаке итальянской кавалерии, сегодня сохранилась лишь в памяти родственников и товарищей, которым повезло уцелеть. Мне грустно думать, что через несколько лет никто о них не вспомнит.
Так как невозможно опознать и вернуть на родину останки погибших итальянцев, было бы желательно, чтобы Комиссариат по оказанию почестей погибшим в войне (ONORCADUTI) почтил память наших несчастных братьев, установив памятную стелу на братских могилах, найденных в тех местах.
Подобающая, хотя и запоздалая дань памяти этим людям, которые «пожертвовали всем и не просили в награду ничего».