– Спасибо, что не в меня, – процедила она, имея в виду его плевок.
– Извини, – даже галантно произнес он, с любопытством оглядывая ее с головы до ног. – Не обижайся, но тут и так жуткий срач.
– Уже по барабану, но ты сидишь на контейнерах для стекла.
Лаки вяло отклеил от них зад и переполз в сторону.
– Как ты сюда попала? – поинтересовался он, наблюдая за тем, как она загружает в них бутылки и лампочки.
– Безработная, – лаконично ответила она, не особо выражая желание поболтать за жизнь.
– М-м-м.
Тон Лаки тем не менее не выражал доверия.
– Ну, и как тебе тут, Рика? Что это за имя вообще такое? Кличка?
– А что Лаки – нормальное имя?
– У меня попугайчик был. Я звал его Рика-Трика, – отстраненно протянул он, наблюдая, как неподалеку Пакито и Карим донимают Барби.
– Такое ощущение, что твой попугайчик плохо кончил.
– Как и большинство животных на нижних, – пожал плечами Лаки. – Помер от токсинов. У нас их же не прививают обычно.
– Грустная история, – донеслось отдаленно до него сквозь звон стекла. – Чувствуешь ли ты себя травмированным?
– Едва ли. Но вывод я сделал. – Лаки подошел к ней ближе, неожиданно для себя решив помочь ей с тяжелой стеклянной канистрой. – Все мы сдохнем рано или поздно. Но мне все же надо продержаться дольше, чем мой попугайчик.
Последнее он сообщил, внимательно вглядываясь в ее лицо. Рика бесстрастно взирала в ответ, похоже, считая его идиотом. Рука с канистрой, зависшая над контейнером, разжалась, и раздался глухой звон.
– У тебя искусственный глаз, – добавил он с прищуром. – Как и у меня.
– Отмер при рождении.
Она захлопнула контейнер и отряхнула руки. Лаки облокотился о его крышку и продолжил спрашивать:
– И с какого ты уровня?
– С девятнадцатого.
– Кем работала?
– Сборщиком на фабрике.
– Врешь ты все, Рика, – отстраненно сообщил Лаки.
Его наградили очередным неоднозначным взглядом, но доказывать, судя по всему, ничего не собирались. Она продолжала загружать оставшиеся канистры, реплика Лаки словно прошла мимо.
– Если ты с девятнадцатого, то не была бы такой беленькой, как свежий снежок. Там все желтые из-за красителей с фабрик. И вообще дерьмовая у них жизнь, одни наркоманы.
– Ты, что ли, всех знаешь? – скосила она на него глаза.
– Да. И различаю контингент.
– И с какого я, по-твоему, уровня? – осведомилась Рика, наконец-то поворачиваясь к нему и глядя в упор.
Лаки этот взгляд понравился. В нем была уверенность и что-то от него самого. Точно человек видел больше, чем говорил вслух. Он почти прижался губами к ее уху и сообщил шепотом:
– Моя крысиная чуйка поселила бы тебя минимум на тридцать пятом.
Рика ничего не ответила. Она вообще предпочитала молчать, как успел заметить Лаки. Ему нравилось кружить вокруг, пытаясь вскрыть печать ее загадочности. У каждого в этой башне на лице написано, откуда он. Слишком отчетлив колорит каждого уровня. Но чем меньше опознавательных знаков, тем выше культура. И эта надменность, свойственная тем, кто привык смотреть на мир свысока.
– Держу пари, – продолжил Лаки все так же еле слышно, – что и зовут тебя вовсе не Рика. Кто же ты?
Она вдруг склонилась к нему, переняв его фамильярную манеру общения, и прошептала, не отводя непроницаемых глаз:
– Твой мертвый попугайчик.
Вавилон, уровень 5. Центр всеобщих благ
Обеденный перерыв проходил в столовой Центра благ, и там же мельком удавалось увидеть, как работают их кураторы, наблюдавшие через мониторы за своими секторами. Они сидели в прозрачных кабинетах, окруженные многочисленными экранами, а вокруг крутились пестрые голографические диаграммы. Наверное, это было что-то очень важное, графики ведь просто так не строят.
Ши-Вэй наблюдал за ними с легким почтением, раздумывая о том, что как раз такая работа ему подошла бы. Чем меньше физической нагрузки, тем легче руке. Поэтому он без устали им улыбался и искренне надеялся, что из трехсот с лишним рабочих запомнят именно его. В конце концов, он не отбывает здесь наказание, а направлен из Центра занятости. Это делало его в собственных глазах чуть лучше и ценнее прочих.
Миккель видел его тайные надежды, но не знал, стоит ли заговаривать на эту тему. Не хотелось разочаровывать. Похоже, Ши-Вэй не очень разбирался в том, как работают все социальные программы «Фау». «Мы – утиль. Нас некуда девать, нас нужно кормить, нам дают псевдоработу. Когда мы ломаемся, нас никто не чинит. Нас усыпляют. И так будет со всеми. В этом смысл винтиков и шурупов. Не мы строили этот механизм. Не нам пожинать его пользу». Порой он радовался, что эти мысли не срываются с губ с пророческим апломбом. Это просто размышления. Кружение смыслов внутри каждого человека.