— Что значит — слетел? Его сбили лазером?
— Если бы лазером! — Беннет вздохнул. — Тогда преступление было бы налицо. Лазерные установки такой мощности считаются оружием, больше того, оружием массового поражения, они не могут находиться в частных руках. Мы бы на законных основаниях раскрутили судебное дело. Нет, стервятники устроили очередной фокус, а мы опять не можем схватить их за руку!
— Что за фокус?
— Ну, ты знаешь, крупные спутники нашпигованы пиротехникой. Пиропатроны отстреливают крышки и люки, раскрывают антенны и солнечные батареи, замыкают и размыкают контакты, запускают двигатели.
— Понятно.
— Судя по тому, что засекли в центре управления, у нашего разведчика — в последний миг перед тем, как связь пропала, — ни с того ни с сего вдруг взорвались все оставшиеся пиропатроны сразу. Эффект был такой, как будто слон плюхнулся задом на клавиатуру компьютера. Хаотически сработали двигатели коррекции и все механизмы. Представляешь, как бедный спутник закувыркался!
— Сбой электроники? — предположил я.
— Исключено, — твердо сказал Беннет. — Разные по назначению заряды включены в разные цепи. Они никак не могли рвануть одновременно.
— И всё-таки рванули. Хороший фокус. — Я задумался. — Чертовщина! А ты уверен, что всё произошло именно так? Парни, управлявшие полетом, ничего не напутали?
— Вит, они не пьяницы и не сумасшедшие!
— Значит, взрывы… — Мне стало жутковато. Если то, о чем я подумал, было реальностью, то все прежние проделки «РЭМИ», вроде утопленного в яме советника юстиции или сенаторши, вколовшей себе в вену десятикратную дозу героина, были детскими шутками. А вот сейчас пидьменские затворники впервые оскалили зубы по-настоящему. И показали, что они — сверхдержава.
Беннета встревожило мое молчание:
— Ты меня слышишь, Витали? Ты не превратился в соляной столп?
— Чертовщина! — повторил я. — Мистика, бред! Этого просто не может быть! Неужели…
— Ты что-то понял, Вит? Говори скорей, что делать. Наши ребята собираются запустить следующий спутник.
— Ни в коем случае!
— Но ты о чем-то догадался? — настаивал Беннет.
— Возможно. Это похоже на привет из нашего русского прошлого. Не понимаешь? Потом поймешь. Тебе повезло, что у тебя есть такой агент, как я. Но сперва я должен кое-что проверить. Мне нужно несколько часов.
— Буду ждать, — ответил Беннет. — Звони в любое время.
Конечно, я мог и ошибиться, но очень уж катастрофа сателлита-шпиона была своеобразной. Я не представлял, что еще могло бы ее объяснить, кроме той давней, вспомнившейся мне истории. Этой великой загадкой когда-то интересовался дед Виталий — собирал сведения, пытался выполнить расчеты. Всё осталось в его дневниках.
Однако прежде чем заглянуть в старые тетради, я запустил поиск информации о человеке, имя которого так тревожно всплыло в моей памяти. Вот оно загорелось на экране: «Михаил Филиппов». И через несколько минут компьютер выбросил уйму сведений по меньшей мере о двадцати Михаилах Филипповых — русских, американцах и французах — бизнесменах, адвокатах, архитекторах, музыкантах. О том, кого я искал, в Интернете не нашлось ни слова. Похоже, к концу XXI века его совсем забыли. Тогда я полез в шкаф и достал записки деда:
«Пасмурным, дождливым летом 1903 года, вскоре после празднования двухсотлетия города, в Санкт-Петербурге случилось печальное событие: умер Михаил Михайлович Филиппов. Имя этого ученого-энциклопедиста, философа, писателя, автора романа „Осажденный Севастополь“, основателя и редактора знаменитого журнала „Научное обозрение“, знала вся образованная Россия.
Смерть бьла скоропостижной. Вечером 11 июня Михаил Михайлович предупредил близких, что собирается допоздна работать в своей лаборатории (находившейся здесь же, в квартире), а утром будет отсыпаться и просит его не будить. Поэтому только после полудня решились обеспокоенные родные заглянуть к нему. Филиппов лежал на полу возле стола, уставленного химическими и физическими приборами, колбами, ретортами. Все попытки вернуть его к жизни были безуспешны. Вызванный врач, осмотрев тело, затруднился с выводами и записал в медицинском свидетельстве: „Смерть от неизвестной причины“».