- Это не наши люди, - гулко произнес Дылда. - Они обижают наших людей.
- Это люди-драка, - пояснил Синезуб, - а хиза не могут.
Атласку осенило:
- Константины! Константин-драка, вот что. Мы найдем Константинов и спросим, что делать. Найдем Константинов, и Старых найдем возле Места Солнца.
- Солнце-Ее-Друг! - воскликнул еще один низовик. - Она должна знать.
- А где Солнце-Ее-Друг?
Наступила тишина. Старые хранили это в секрете.
- Я найду ее, - вызвался Дылда. Он подковылял поближе, в темноте протянул руку к Атласке. - Я пойду во многие места. Идем. Идем.
Она затаила дыхание и неуверенно коснулась губами щеки Синезуба.
- Идем, - согласился вдруг Синезуб и потянул ее за руку.
Дылда шествовал чуть впереди, в темноте раздавался его частый топот. За Атлаской и Синезубом спешили остальные - по темным и узким коридорам, лестницам и туннелям, где редко попадались горящие лампы. Некоторые оступались и падали - идти приходилось среди труб, а еще - по ледяным и раскаленным местам, обжигавшим босые ноги, а еще - мимо машин, в которых грозно ревели зловещие силы.
Синезуб шагал впереди, не отпуская руку Атласки. Иногда Дылда оттеснял его в сторону и забегал вперед. Атласка сомневалась в том, что Синезуб ведет их правильно, что он хотя бы смутно помнит дорогу к жилищу Солнце-Ее-Друг. Атласка родилась на планете, и ее инстинкт настаивал: идти надо наверх, ибо там - Место Солнца. Память же подсказывала: необходимо забирать левее... но туннели, которыми они шли, не всегда изгибались влево, а порой петляли. Сначала один самец ушел далеко вперед, затем второй, но вскоре они устали и стали спотыкаться. Все больше низовиков отставало, и наконец тот, кто шагал рядом с Атлаской, схватил ее за руку красноречивый жест мольбы. Но Синезуб и Дылда упрямо шли вперед и вскоре скрылись из виду. Атласка осталась одна. У нее подкашивались ноги, и она уже не надеялась их догнать.
- Хватит! - взмолилась она, догнав-таки их возле металлической лестницы. - Хватит! Пойдемте назад. Мы заблудились.
Дылда будто не слышал ее; громко сопя, он лез вверх. Атласка цеплялась за Синезуба, а он шипел от изнеможения и вырывался, боясь отстать от Дылды. "В них вселилось безумие", - сообразила Атласка.
- Вы идете никуда! - простонала она в отчаянии. Подпрыгнув, она ухватилась за скобу и полезла следом за ними. Срываясь на крик, она взывала к их рассудку, но они не слушали ее, минуя люки и двери, которые могли выпустить их на открытое место.
Наконец они оказались там, где над дверью горел синий огонь, откуда вверх и вниз тянулись три лестницы.
- Здесь, - произнес Дылда после недолгих колебаний, ощупывая кнопки на освещенном косяке. - Вот он, путь.
- Нет! - простонала Атласка.
- Нет, - возразил Синезуб, чей разум, похоже, прояснился. Но Дылда нажал первую кнопку в ряду и через отворившуюся дверь ринулся в воздушный шлюз.
- Пойдем назад! - крикнул Синезуб. Вдвоем с Атлаской они попытались остановить обезумевшего Дылду, который затеял все это только в порыве соперничества, только для Атласки. Створки двери съехались за их спинами. Под прикосновением Дылды открылась вторая дверь, а за нею был ослепительный свет.
Раздались выстрелы, и Дылда, стоявший в дверном проеме, скорчился на полу. Потянуло паленым. Дылда жутко, пронзительно заверещал, а Синезуб отскочил назад и ударил по другой кнопке на косяке. Как только дверь раздвинулась и дохнуло сквозняком, он бросился к лестнице, увлекая за собой Атласку.
Вдогонку, перекрывая рев сирен, летели человеческие вопли. Но все умолкло, едва закрылась дверь. Они бежали, бежали, бежали вслепую, по темным туннелям и лестницам, вниз, в беспросветную глубину. Они стянули с лиц маски, но это лишь добавило страху - в воздухе был незнакомый запах. Наконец они остановились - мокрые от пота, дрожащие. Синезуб шатался и стонал от боли, и Атласка, ощупав его, обнаружила, что он прижимает левую ладонь к правому предплечью. Она умерила боль единственным знакомым ей способом - вылизав ожог. Потом она обняла Синезуба, пытаясь угасить ярость, от которой сотрясалось его тело. Они потеряли дорогу, заблудились в потемках, а Дылда погиб, как ужасно, и Синезуб, на чьих глазах это случилось, дрожал от боли и гнева.
Спустя некоторое время он помотал головой и коснулся губами щеки Атласки. И вздрогнул, когда она снова обняла его.
- О, давай вернемся домой, - прошептал он. - О, давай вернемся домой, Там-Утса-Питан, и больше не будем там, где люди, машины, поля и работа. Только хиза, всегда-всегда. Давай вернемся домой.
Атласка промолчала. Это она виновата. Она предложила идти. Дылда пошел, потому что хотел ее, а Синезуб принял вызов, как будто они были среди высоких холмов. Ее вина, ее несчастье. Вот уже и Синезуб просит ее расстаться с мечтой, не хочет идти за ней дальше. Глаза ее наполнились слезами, одиночество и сомнения проникли в душу.
Случилась беда, огромная беда. Опять надо подниматься в человеческие места, открывать двери, просить о помощи. Но они знали, что их там ждет, и потому не шевелились, прижавшись друг к другу.
Мэллори выглядела неважно - бледная, под глазами густые тени. Опираясь на консоль, голодный и усталый Дэймон смотрел, как она шагает по проходам контрольного центра, мимо бесчисленных пультов и неподвижных часовых. "Наверное, мои ощущения - пустяки по сравнению с тем, что испытывают флотские во время прыжков, - думал он, - или сразу после прыжков, когда им приходится брать на себя нудную и неблагодарную работу полицейских". Техи тоже были измотаны и жаловались во весь голос, но, в отличие от часовых, они по крайней мере могли надеяться на смену.
- Вы намерены провести здесь всю ночь?
Сигни смерила Дэймона ледяным взглядом и молча пошла дальше.
Уже несколько часов он наблюдал за этой зловещей фигурой. По контрольному центру Мэллори передвигалась бесшумно, в ее движениях не было вызова, но сквозила непоколебимая уверенность в том, что любой уступит ей дорогу. Так и было; более того, любой тех, которому по той или иной причине надо было покинуть свое рабочее место, дожидался, когда Мэллори скроется в другом проходе. Она никого не запугивала, говорила редко и в основном с солдатами - о чем-то, известном только им и ей. И все же ее боялись. Большинству станционеров прежде не доводилось видеть такую, как на Мэллори и ее десантниках, экипировку. Люди сугубо штатские, никогда не прикасавшиеся к оружию, они вряд ли смогли бы описать арсенал военных. Дэймон различал три системы оружия: легкий короткоствольный пистолет, длинноствольный пистолет и тяжелые мощные винтовки, - грозная симметрия, жуткий черный пластик. Защитные доспехи придавали десантникам сходство с машинами уничтожения, такими же, как оружие в их руках. В присутствии этих людей невозможно было не испытывать страх.
У противоположной стены встал тех, опасливо глянул через плечо Мэллори - хотел, видимо, убедиться, что никто не взял его на прицел... и двинулся по проходу между пультами так осторожно, будто он был заминирован.
Вручив Дэймону распечатку, он сразу же отступил.
Дэймон держал послание в руке, дожидаясь, пока Мэллори пройдет мимо. Но она остановилась и с интересом взглянула на него. Делать было нечего. Развернув распечатку, Дэймон пробежал глазами текст:
"ПССЦИА/ ПАКПАКОНСТАНТ ИНДЭЙМОН/ АВ1-1-1-1/ 1030/ ОТПР/ 10.4.52/ 21:36 ГС/ 09:36 Д/ ДОКУМЕНТЫ ТОЛЛИ КОНФИСКОВАНЫ САМ ТОЛЛИ АРЕСТОВАН ПО ТРЕБОВАНИЮ ФЛОТА/ ОФ ПОЛИЦИИ ПРЕДОСТАВЛЕН ВЫБОР МЕСТНАЯ ТЮРЬМА ИЛИ ВМЕШАТЕЛЬСТВО ВОЕННЫХ/ ТОЛЛИ СОДЕРЖИТСЯ НА НАШЕМ УЧАСТКЕ/ ТОЛЛИ НАСТАИВАЛ НА ОПОВЕЩЕНИИ СЕМЬИ КОНСТАНТИНОВ/ ВЫПОЛНЯЕМ ТРЕБ/ ПРОСИМ ИНСТРУКЦИЙ/ ПРОСИМ ОБЪЯСНИТЬ СИТУАЦИЮ/ САУНДЕРС/ СЕКРКОМ/ КОНЕЦКОНЕЦКОНЕЦ".
Дэймон поднял глаза. Сердце учащенно забилось; страх мешался с облегчением от того, что не случилось ничего похуже. Мэллори пристально смотрела на него, смотрела вызывающе и заинтересованно. Затем она направилась к нему и протянула руку. Дэймон решил солгать, надеясь, что она примет его слова на веру и не потребует распечатку, но тотчас вспомнил о ее репутации и передумал.
- У моего друга большие неприятности, - пояснил он. - Я должен срочно помочь ему.