— Слышали о провале аббата Олина? — рявкнул Эйдриан, едва завидев их.
Про себя он отметил, что взгляд Де'Уннеро был прикован к певице.
— Да, до нас дошли такие слухи, — ответил герцог Калас.
— Старый осел сам все испортил, — сказал король. — Он напал на Бринн Дариель, мою старую знакомую, и ее народ, тогайру. И потерпел сокрушительное поражение. А Бринн помогло то, что ей оказал поддержку принц Мидалис, как раз в это время объявившийся в гавани Хасинты.
— Он стал просто бельмом у нас на глазу, — заметил Калас. — Мечется вдоль побережья и наносит то тут, то там удары, как будто точно знает, где нас нет.
— Это все твоя матушка с ее магическими камнями, — буркнул Де'Уннеро. — Которой ты столь недальновидно позволил покинуть Урсал.
Он и король воззрились друг на друга, причем первым отвел взгляд Эйдриан. Он понимал — возможно, монах действительно прав. Неужели в чрезмерной самоуверенности он допустил ошибку, отпустив мать на свободу? Ведь это конечно же она, используя камень души, сейчас помогает Мидалису наносить точные удары. И даже сумела добраться до Бехрена, правильно оценить ситуацию в Хасинте и подсказать принцу, что стоит встать на сторону Бринн…
Нет, это уж слишком, казалось Эйдриану, — в конце концов, для путешествий духа существуют пределы.
— Бехрен и Тогай теперь не участвуют в нашей борьбе с принцем, — сообщил король. — Я подписал договор с Бринн Дариель и представителем Хасинты.
— Если они будут его придерживаться, — уронил герцог.
— Слово Бринн Дариель не может быть подвергнуто сомнению, — холодно возразил Эйдриан. — Если она сказала, что тогайру не станут воевать с Хонсе-Биром, так оно и будет. Что касается Бехрена, то, судя по сообщениям, все там слишком заняты борьбой друг с другом, чтобы обращать взоры на север.
— Значит, нам нет нужды укреплять Энтел. Хватит и гарнизона, способного отогнать при случае принца Мидалиса, — заметил Калас.
— Энтел надежно защищен, — заверил его король. — Вряд ли он заинтересует принца Мидалиса. Он придерживается трусливой тактики — нанести удар по слабому месту и сбежать.
— Еще он старается лишить нас поддержки народа, — заметил Де'Уннеро. — Делает все, пытаясь убедить простой люд, что именно он такой король, который им нужен.
— И противопоставить этому мы можем лишь значительную победу, какую принц никак не может рассчитывать одержать. — Эйдриан повел рукой в сторону открытого входа в шатер, сквозь который в отдалении вырисовывалась серо-коричневая громада Санта-Мер-Абель. — Как только аббатство станет нашим, армия сможет переключиться на защиту береговой линии. Тогда принц Мидалис не сможет больше наносить удары!
— Монастырь уже отрезан со стороны моря, мой король. — Сообщая хорошие новости, герцог Калас расправил плечи и горделиво выпятил грудь. — Пристань Санта-Мер-Абель разрушена, и любой корабль, рискнувший приблизиться к берегу, встретит огневой вал с утеса. Боевые корабли из Палмариса стоят на рейде под защитой этих батарей. Если Мидалис попробует сунуться сюда, это дорого ему обойдется.
— Нашими усилиями защита аббатства заметно ослаблена, — добавил Де'Уннеро. Калас бросил на него косой взгляд, и король понял, что монах заговорил, не желая упускать возможности показать, что и он причастен к достигнутым успехам. — Братья в Санта-Мер-Абель каждое утро просыпаются от грохота каменных снарядов и вони горящей смолы.
В общем и целом Эйдриан был доволен услышанным. Он не сомневался, что его армия способна захватить аббатство. В особенности с учетом того, что его присутствие поможет нейтрализовать магические действия монахов и обеспечит более разрушительный характер атак. Однако одновременно он понимал, что подземелья Санта-Мер-Абель по размерам не уступают зданиям, расположенным над ними, и представляют собой целую сеть укрепленных катакомб. Эйдриан знал, что без труда сможет проломиться сквозь ворота, — разве не сделал он то же самое в Палмарисе? Однако этим дело не кончится, борьба за полное овладение монастырем наверняка окажется долгой и крайне трудной.
В последнее время гордость молодого короля слегка пострадала, и он хотел сделать все, чтобы выиграть это едва ли не самое важное сражение. Аббат Олин подвел его, да тут еще принц Мидалис преподносил сюрприз за сюрпризом…
Он не мог допустить, чтобы такое повторилось!
Пока Де'Уннеро, Калас и другие командиры занимались обсуждением плана захвата монастыря, Эйдриан уединился в затемненном шатре. Установив зеркало, он уселся напротив него и погрузился в глубину Оракула, задаваясь вопросами относительно неожиданно открывшейся способности принца наносить удары за пределами его, Эйдриана, досягаемости и появляться там, где больше всего можно было рассчитывать на успех.
Долгое время ничего не происходило. Король старался удерживать в сознании образ матери, летающей над землей в виде духа и собирающей сведения для принца. Откуда она вообще узнала о существовании Бринн? И как сумела наладить с ней такую прочную связь, которая позволила согласовывать их действия? Ведь, судя по сообщениям, тогайру и флот принца очень точно выбрали время появления, получив таким образом возможность учинить беспорядки в Хасинте.
В памяти всплыло воспоминание о его первом сражении с госпожой Дасслеронд. В тот день с помощью магического изумруда она свернула пространство и отбросила его к границе Эндур'Блоу Иннинес.
Ну конечно же! Изумруд!
Весьма, весьма похоже. Разбросанные по всей земле тол'алфар не прячутся, а воюют против Эйдриана, объединившись с его врагами!
Он широко распахнул глаза. Мыслимое ли дело?
Молодой король тут же достал камень души и воспарил над палаткой. Если он не ошибся, то наверняка найдет какое-то доказательство этого рядом с основными, стратегически важными пунктами — Сент-Гвендолин, к примеру, или Пирет Талме.
Или же Санта-Мер-Абель.
Лазутчика, однако, Эйдриан заметил очень не скоро. В поисках ощущения присутствия рядом живого существа, того самого ощущения, которое притягивает странствующий дух возможностью завладеть чужим телом, ему пришлось обшарить всю местность вокруг аббатства.
Но потом он обнаружил то, что искал: неподалеку от северной стены Санта-Мер-Абель увидел эльфийку, причем узнал ее — то была То'эль Даллия, его бывшая наставница в Эндур'Блоу Иннинес. Она изучала месторасположение батарей Каласа, установленных, чтобы прикрывать подход к берегу.
Вернувшись в свое тело, молодой король задумался.
Так значит, тол'алфар шпионят для принца Мидалиса. Эти маленькие пакостники делают все, чтобы погубить его, Эйдриана!
Однако теперь, когда он понял это, может быть, удастся сделать так, чтобы гнусные шпионы сработали в его пользу. Варианты вихрем закружились в его сознании, но король понимал, что действовать нужно крайне осторожно и продуманно.
Как выиграть эту войну, причем в самое кратчайшее время?
Эйдриан, конечно, не представлял себе всех деталей, но общий план действий четко вырисовывался в его сознании. Он хотел покончить с Санта-Мер-Абель и посадить туда Де'Уннеро. Он хотел покончить с принцем Мидалисом, безраздельно завладеть королевством и, таким образом, получить возможность снова переключить внимание на юг. Однако больше всего он теперь хотел покончить с неугомонной матерью. Отпуская ее, он надеялся, что та забьется куда-нибудь в глухой уголок и зачахнет там от тоски. Ее способность восстановить силы и воспрянуть духом удивила и, более того, страшно разозлила короля.
Вот теперь пусть и расплатится за все.
Дух Эйдриана снова покинул тело и устремился на северо-запад, в сторону Дундалиса.
Вскоре он уже глядел сверху на две сложенные из камней пирамиды: одна — на месте захоронения брата его деда, Мазера, другая — на могиле погибшего отца.
Дух Эйдриана воззвал к миру теней.
И не успел еще он вернуться в свое тело, как одна из пирамид зашевелилась и начала разваливаться.