— Урсал будет добиваться перемен в церкви, — заметил аббат Гленденхук.
— Джилсепони утверждает, что они уже начались, — сказал магистр Виссенти. — По ее словам, аббат Огвэн снова возглавляет аббатство Сент-Хонс, но это всего лишь ступенька, воспользовавшись которой, Де'Уннеро сам займет пост аббата.
— Не светской власти решать, кому быть аббатом, а кому нет! — воскликнул Гленденхук.
— Так было, но теперь, по-видимому, дело обстоит иначе, — вмешался в разговор Фио Бурэй, и в его голосе звучала та же безысходность, которую проявил прежде магистр Донегал. — Если все это правда, остается предположить, что аббат Олин и его приспешники уже принялись перекраивать церковь Абеля в соответствии со своими потребностями.
— Епископ Браумин Херд считает, что Урсал прочит Олина на место отца-настоятеля, — заявил магистр Виссенти.
И хотя все собравшиеся ожидали чего-нибудь в этом роде, послышались вздохи изумления и возмущения.
Фио Бурэй, однако, сумел сохранить спокойствие и обратил на Виссенти пристальный взгляд.
— И чью сторону в этом вопросе занимает епископ Браумин? — спросил он.
Виссенти Мальборо расправил плечи. Казалось, его далеко не богатырская фигура стала заметно выше и внушительнее.
— Епископ Браумин поддержал избрание отцом-настоятелем Фио Бурэя. Но даже если бы он в свое время поступил иначе, Браумин Херд предан церкви Абеля всем сердцем и не станет оказывать поддержку узурпаторам, пытающимся завладеть ею.
Только произнеся эти слова, Виссенти осознал, в чем их ирония: разве Браумин и иже с ним не пришли к власти с помощью подобных средств? Когда душой отца-настоятеля Маркворта завладел, как потом это выяснилось, демон Бестесбулзибар, Браумин и Виссенти вместе с Джилсепони и Элбрайном сделали все, чтобы вырвать из его рук абеликанскую церковь.
— Сейчас церковь на правильном пути, — быстро продолжил магистр. — За последние два десятилетия мы научились очень многому, и кульминационным моментом этого процесса познания стало чудо, явленное на горе Аида. Мы следуем по стопам святого Абеля и Эвелина, который тоже очень скоро будет причислен к лику святых. Мы верны Санта-Мер-Абель и подчиняемся приказам отца-настоятеля Фио Бурэя, потому что не сомневаемся, что его помыслы и воцарившиеся в церкви порядки в полной мере соответствуют нашим представлениям о том, какой должна быть истинная церковь. Епископ Браумин не отступится от Санта-Мер-Абель и отца-настоятеля Бурэя даже ценой собственной жизни! Если Маркало Де'Уннеро желает вступить в аббатство Сент-Прешес, он сможет сделать это либо как захватчик, либо в цепях. Никакие компромиссы тут не возможны!
Эта страстная речь, казалось, подняла дух Фио Бурэя и всех остальных присутствующих в зале.
— По твоим словам, Де'Уннеро и герцог Калас выступили в поход на Палмарис, — сказал отец-настоятель.
— В последнем сообщении, дошедшем до меня перед тем, как капитан Альюмет поднял паруса, говорилось, что они уже на полпути туда, — ответил Виссенти. — И везде они провозглашают Эйдриана новым королем. Кое-где возникли беспорядки, не слишком, однако, серьезные, поскольку нет никого, кто мог бы сплотить людей и обвинил бы вероломного узурпатора. Похоже, принц Мидалис в Вангарде даже не знает о гибели брата и племянника Мервика, как и об исчезновении другого племянника, единственного, кроме него, оставшегося ныне в живых представителя королевского рода. В данный момент капитан Альюмет направляется в Вангард, но пройдут недели или даже, возможно, месяцы, прежде чем принц Мидалис соберется с силами, чтобы дать отпор узурпатору. К тому времени король Эйдриан, за спиной которого армии Урсала и Энтела, уже не будет иметь противников среди народа, не подозревающего о том, что на самом деле происходит.
Сложив кончики пальцев, Фио Бурэй надолго задумался.
— В таком случае мы должны рассказать людям правду, — решил он. — До появления принца Мидалиса именно нам следует выступить с обвинениями против узурпатора и оказать ему сопротивление.
— Погибнут тысячи людей, — заметил магистр Донегал.
Эти слова были обращены к Фио Бурэю, и Виссенти не следовало вмешиваться, но проявленная прежде убежденность и решительность давали ему право высказаться.
— Некоторые вещи стоят того, чтобы умереть за них, брат.
Отец-настоятель Фио Бурэй выпрямился и одобрительно кивнул Виссенти.
— Как можно скорее возвращайся в аббатство Сент-Прешес, — сказал он магистру. — Передай епископу Браумину, чтобы он закрыл ворота Палмариса перед армией Эйдриана. Его претензии на трон не имеют под собой оснований. Это не армия Хонсе-Бира, не армия, присягнувшая на верность королевскому роду Урсалов, и, значит, она не имеет права доступа в город, преданный этому роду.
Сильно сказано, решил магистр Виссенти, в особенности если учесть, что это слова человека, которому есть что терять. Правда, он находился в безопасности за стенами бесспорно одного из самых хорошо укрепленных бастионов в землях Короны, но Виссенти Мальборо был согласен — некоторые вещи стоят не только того, чтобы умирать за них, но и чтобы призывать умереть за них других.
— Разошли официальных представителей во все аббатства за пределами Урсала, не исключая Сент-Ротельмор, — приказал Фио Бурэй магистру Донегалу, упоминая второй монастырь в родном городе Олина Энтеле, аббатство, долгое время находившееся в тени более престижного, возглавляемого влиятельнейшим Олином монастыря Сент-Бондабрис. — Напомни всем, кто такой Маркало Де'Уннеро. И пусть братья проникнутся пониманием того, что действия аббата Олина нельзя рассматривать иначе как измену и кощунство.
— А вдруг аббат Олин сможет предоставить нам необходимые объяснения? — осмелился спросить аббат Гленденхук.
— Этот человек перешел границы дозволенного. Вряд ли ему удастся найти убедительные слова, чтобы я счел возможным не отлучать его от церкви, — заявил отец-настоятель Бурэй, что вызвало новую волну и тревожных вздохов, и одобрительных восклицаний.
Магистр Виссенти полностью был согласен с такой постановкой вопроса. Он отвесил низкий поклон и попросил разрешения удалиться.
— Тебя доставят к Мазур-Делавалу, — сказал Фио Бурэй.
Виссенти тут же покинул величественный зал аудиенций, полный решимости стоять бок о бок с епископом Браумином перед надвигающейся тьмой. Ее приходу он не мог помешать, но не сомневался, что, одержав верх, она станет концом привычного для него мира.
Герцог Брезерфорд сидел на краю койки в каюте на «Речном дворце», наклонившись вперед и потирая ладонями посеревшее от усталости лицо. Он слышал звуки движения на палубе, видел проблески света за темными занавесками и понимал, что, по-видимому, уже наступило утро.
Вот и еще одна ночь осталась позади; ночь, полная тревожного, прерывистого сна. Так было с тех пор, как он вернулся в Урсал, а бросился он туда, услышав о безвременной смерти короля Дануба.
Привычный ему мир бесповоротно изменился, причем так быстро, что Брезерфорд никак не мог разобраться в происходящем. Часами беспокойно ворочаясь в постели, он пытался приспособиться, найти свое место в этой новой действительности, как сделали это Калас и многие другие придворные Урсала, но не находил ответа на терзающие его вопросы. Жаль, что его не было здесь в тот роковой день, что он не смог стать свидетелем судьбоносных событий. Может, тогда он проникся бы большей симпатией к этому молодому королю. Может, тогда принц Мидалис предстал бы перед ним совсем в другом свете. Может, тогда…
Брезерфорд посмотрел на почти пустую бутылку рома и стакан на столе перед ним.
Взял стакан и повертел его в пальцах, задумчиво вглядываясь в блики на поверхности золотистой жидкости.