— Как мы когда-то были разлучены, так пусть теперь мы воссоединимся, — нараспев сказала госпожа Дасслеронд.
— Не два народа, а один, — отозвался Элтирааз.
— Различные телесно, но схожие духом, — продолжала повелительница тол'алфар.
— Объединенные общей целью.
Госпожа Дасслеронд начала поднимать правую руку вверх ладонью, на которой покоился изумруд. Владыка док'алфар последовал ее примеру. Когда их ладони соприкоснулись, магические драгоценные камни засверкали во мраке ночи — внутренним светом, понял Джуравиль, а не отраженным лунным.
Госпожа Дасслеронд торжественно произнесла:
— А'бу'кин Динонъел!
Так назывался сапфир Элтирааза, но когда владелица родственной драгоценности произнесла эти слова, изумруд внезапно начал пульсировать, посылая во все стороны ослепительно зеленые кольца. Сияние медленно опускалось, окружая повелительницу тол'алфар, и наконец заплескалось у ее ног.
— Тел'не'кин Динонъел! — воскликнул владыка Тимвивенна, и от сапфира во все стороны начали распространяться синие всполохи, тоже стекая вниз и собираясь у ног короля.
Оба повторяли названия камней снова и снова, и сияние становилось все ярче, водопадом стекая к земле вдоль их уже смутно различимых фигур. И потом оба эльфийских повелителя начали медленно поворачиваться, следя за тем, чтобы синие и зеленые кольца пересекались при каждом новом повороте.
Король Элтирааз взял госпожу Дасслеронд за руку и притянул поближе к себе.
— А'бу'иэх'тел'кин Динонъел! — воскликнули они в унисон, что означало «камень земли, воздуха и тумана».
Зеленые и синие кольца смешались и, казалось, ожили в удивительном волшебном танце.
Все тревоги и опасности окружающего мира, казалось, отступили. В этот момент триумфа Белли'мар Джуравиль испытывал лишь острое чувство радости.
Стоящая рядом док'алфар, жена Джуравиля, носящая под сердцем их ребенка, крепко сжала его руку.
ГЛАВА 12
У КОГО ИСКАТЬ ПОМОЩИ?
Тогайранка провела рукой по трем глубоким трещинам в стене. Она просила Аграделеуса пометить дорогу в его логово особыми знаками, которые они вместе придумали. Он так и сделал, оставив следы острых когтей на всех развилках. Некоторые обозначали правильный путь, другие неправильный, но Бринн улавливала еле заметные различия в оставленных драконом метках.
Разрабатывая эти знаки, оба надеялись, что ей никогда не придется ими воспользоваться. Мысли об Аграделеусе вызывали в душе тогайранки сложную гамму чувств. С одной стороны, дракон, несомненно, помог ей освободить Тогай; без его помощи она вряд ли сумела бы столь сильно досаждать бехренцам на их собственной территории. Мало того что он был могучим бойцом, с которым никто не мог сравниться в силе и ярости; Аграделеус помог воинам Бринн покинуть разделяющее тогайские степи и Бехрен высокогорное плато, где они могли оказаться в смертельной ловушке. Кроме того, благодаря огромной силе и невероятной выносливости он обеспечивал войско тогайру припасами, давая возможность быстро передвигаться по бесплодной пустыне.
Без Аграделеуса Бринн никогда не одержала бы победу над бехренцами и ей не удалось бы заключить мирное соглашение, принесшее свободу тогайским племенам и превратившее город Дариан в Дариан-Дариалл, где две различные культуры, как предполагала тогайранка, могли обмениваться товарами и знаниями. Бринн надеялась, что этот город «наведет мосты» между Тогаем и Бехреном, подарит народам обеих стран надежду на то, что они могут жить в мире и согласии.
Однако участие дракона в войне на стороне тогайру, при всей его несомненной пользе, обходилось весьма дорого — такую цену Бринн Дариель считала непомерной. Она выпустила на волю страшную, зачастую неуправляемую мощь дракона, и ее по этому поводу мучили угрызения совести. Тогайранка своими глазами видела, как Аграделеус ровнял с землей целые деревни, а его смертоносное дыхание превращало улицы городов в пылающие развалины. Она слышала вопли умирающих — и эхо этих отчаянных криков до сих пор отдавалось у нее в ушах и звучало в ее снах. Больше всего на свете Бринн боялась не нападения бехренцев на свой народ; нет, больше всего ее страшила мысль о том, что может возникнуть необходимость прибегнуть к помощи Аграделеуса еще раз, снова использовать это самое грозное оружие.
Добираясь в сопровождении Астамира сюда, на север Тогая, она снова и снова твердила себе и мистику, что будет использовать Аграделеуса исключительно для разведки. Ну, может быть, еще для того, чтобы держать ятола Гайсана Бардоха на расстоянии…
Тогайранка страстно хотела верить в это.
Каждая метка на стенах бесконечных туннелей напоминала ей о невероятной силе дракона. И вызывала в душе содрогание.
Но Бринн упорно продолжала путь, стараясь избавиться от чувства вины и все время напоминая себе, насколько полезен может быть могучий Аграделеус. Ее народ свободен; тогайру не только вернулись к жизни по заветам предков, но и получили, благодаря Дариан-Дариаллу, возможность познакомиться с современным миром и, взяв из него все лучшее, обогатить свою культуру. Дети тогайранцев в Дариан-Дариалле учились читать в стенах огромного нового скриптория, который Бринн возвела для размещения известнейших ученых трудов, хранившихся ранее в Праде.
Однако стоило ей подумать о несомненных преимуществах, которые может принести участие дракона, как тут же возникала мысль о цене, которую неизбежно придется за это заплатить.
— Тебе не собрать армию, которая в состоянии воспрепятствовать ятолу Бардоху захватить Хасинту, если он все же надумает это сделать, — словно прочтя ее мысли, сказал Астамир. — Для этого нужно поднять весь Тогай. А ты уверена, что люди откликнутся на призыв защищать Бехрен? И имеешь ли ты моральное право просить их об этом?
Бринн пристально смотрела на него в тусклом свете факела. Они, конечно, уже обсуждали это прежде, когда Астамир и Печтер Дан Тарк появились в Дариан-Дариалле с известием о том, что ятол Бардох собирает армию. Обеспечив надежную защиту Дариан-Дариалла, тогайранка и мистик поспешили на северо-запад, к потайному входу на Дорогу Беззвездной Ночи. Вместо себя Бринн оставила Таналака Кренка, своего верного соратника, поручив ему охранять город и поднимать тогайру, хотя ей самой не до конца было еще ясно, что она сможет сделать, имея под рукой это войско.
— Уверена, наш город мы Бардоху не сдадим, — заявила тогайранка, хотя, в общем-то, это был не ответ на вопрос Астамира, потому что ответа она как раз и не знала.
— Твои люди вновь обрели свободу, и лишить их этой свободы могло бы только хорошо организованное нападение объединенных сил Бехрена, — согласился мистик. — К тому же мне не кажется, что на этот раз ятол Бардох нападет на Дариан-Дариалл. Если он совершит эту ошибку, тогда против него поднимется весь Тогай, и он прекрасно понимает это. Для ятола это было бы слишком большим риском сейчас, когда по-настоящему желанная добыча манит его с побережья. Если ты в самом деле хочешь помочь Маду Ваадану, что вытекает из вашего договора и что, по всей видимости, в долгосрочной перспективе обернется пользой для твоего народа, то без Аграделеуса тебе не обойтись.
— Долгосрочной перспективы?
— Ты же понимаешь — если Гайсан Бардох одержит победу в Хасинте, тогда-то он уж точно обратит свои взоры на Дариан-Дариалл.
Бринн хотела было возразить, но вовремя прикусила язык. Астамир, конечно, прав. Как ни тяжело признавать это, она понимала, что все беды и испытания, сопровождающие появление дракона, бледнеют по сравнению с трагедией, которой не избежать, если Гайсан Бардох захватит власть в Бехрене.
Тогайранка заторопилась дальше, решительно напоминая себе, что время бежит быстро; по всему, что ей было известно, сражение за Хасинту уже началось.
Под вечер того же дня они услышали ритмичные грохочущие звуки — храп спящего дракона.