Пароуд ткнул в его сторону пальцем, словно говоря Бринн, что вот, даже дракон согласен с ним, и тогда Аграделеус добавил:
— Но первым — тебя.
И снова бехренец едва удержался на ногах.
— Летим на юг, — решила тогайранка. — Если я правильно понимаю Гайсана Бардоха, он именно там, прячется за спинами воинов, дожидаясь, пока его победа не будет вызывать сомнений.
Она взглянула на Астамира, и тот кивнул в знак одобрения.
Когда стемнело, дракон снова взмыл в воздух и понесся по ночному небу, сворачивая к тыловым частям Бардоха.
С высоты Бринн без труда отыскала огни лагерных костров.
— Зачем тебе понадобилось, чтобы я прибыл сюда лично? — спросил ятол Ваадан, задыхаясь от гнева.
Мало того что ему пришлось залезать в маленькую, лодку и плыть до «Мечты Ротельмора», чтобы встретиться с аббатом из Энтела; этот человек даже не удостоил его личной аудиенции! По обеим сторонам аббата Олина сидели герцог Брезерфорд и магистр Маккеронт, а сопровождающих Маду Ваадана в каюту вообще не допустили.
— Будь доволен, что существует это «сюда», куда ты можешь прибыть, — сказал аббат Олин, с улыбкой превосходства взглянув на обоих подчиненных.
Огорошенный, ятол Ваадан посмотрел на Маккеронта.
— Ты говорил, что все приготовления закончены и аббат Олин в состоянии в любой момент помочь Хасинте! Где же обещанные солдаты, магистр Маккеронт? Где помощь, в которой мы нуждаемся сейчас, когда армия ятола Бардоха на расстоянии однодневного перехода от Хасинты?
Губы магистра искривила усмешка.
— Наши возможности гораздо богаче, чем ты в состоянии себе даже представить, друг мой, — ответил вместо него Олин. — Однако скажи — с какой стати я должен посылать солдат Хонсе-Бира на бой за Хасинту, если мне даже неизвестно, желает ли та на самом деле нашей помощи? Мне, знаешь ли, не улыбается мысль докладывать королю Эйдриану о его потерях в этой войне — войне, принять участие в которой нас пока никто не приглашал.
Силы, казалось, совсем покинули ятола Ваадана; плечи у старика поникли.
— Хочешь, чтобы я тебя умолял о помощи? — угрюмо спросил он.
Олин усмехнулся.
— Умоляй не умоляй, мне от этого никакой пользы не будет.
— Тогда что тебе надо, аббат Олин? — спросил ятол Ваадан. — Что я должен предложить в обмен за оказанную тобой помощь? Разумеется, ты понимаешь, что твоя позиция заметно усилится, если в Хасинте буду править я, а не ятол Бардох.
— А вот это еще как сказать, ятол, — ответил настоятель Сент-Бондабриса. — Я знаю ятола Бардоха много лет, и мы всегда симпатизировали друг другу. Он гораздо терпимее многих других в Чом Дейру относился к соглашению между Чезру Дуаном и Энтелом.
Маду Ваадан вздрогнул; это, несомненно, был намек на него лично.
— Однако пока ты имеешь дело со мной, и магистр Маккеронт недвусмысленно заявлял мне о вашей готовности помочь, — все более теряя надежду, с отчаянием произнес он. — Ты сам только что сказал, что готов выступить против ятола Бардоха. Поэтому перестань говорить загадками, аббат, и скажи, чего ты хочешь.
Аббат Олин внезапно резко наклонился вперед.
— Я остановлю армию Бардоха и спасу для тебя Хасинту, — заявил он. — А в качестве награды сделаю своей резиденцией Чом Дейру.
— У нас, конечно, имеются покои для гостей…
— Не в качестве твоего гостя, ятол, — усмехнувшись, уточнил Олин. — В качестве равного тебе!
Маду Ваадан изменился в лице и непонимающе заморгал.
— Мы вместе будем ковать новые взаимоотношения между церковью Абеля и вашей, — продолжал аббат. — Найдем то, что объединяет наши религиозные учения, и на основе этой общности создадим новую религию.
— Ты хочешь добиться распространения в Бехрене абеликанского вероучения!
Ятол Ваадан прекрасно понимал, что стояло за внешне скромными притязаниями Олина.
Тот снова удобно откинулся в кресле и посмотрел на помощников.
— Я предлагаю тебе место рядом со мной, — уронил он. — Очень удобное, я бы даже сказал, прямо-таки роскошное место.
— Место подставного лица, марионетки, доверием к которому ты воспользуешься, чтобы утвердиться в Бехрене, выражаясь более точно!
— А если и так? — отпарировал аббат Олин. — Твоя религия дышит на ладан, и я не поверю, что ты не понимаешь этого. Как только открылся ужасный обман Чезру Эакима Дуана, основа ее рухнула. Жрецы-ятолы почитают магические драгоценные камни орудием демона, поскольку именно на них держится могущество абеликанской церкви, а верховный правитель Бехрена, ваш Глас Бога, использовал эти самые камни, чтобы обеспечить себе бессмертие. Неужели ты и в самом деле надеешься, что ваша религия выдержит такое потрясение? Ну а я предлагаю тебе альтернативу. Вместе мы сможем снова завоевать доверие бехренского народа. Советую хорошенько подумать, прежде чем отвергать мое предложение, ятол. Если я разгромлю Бардоха, Хасинта уцелеет. Если же не тронусь с места… в этом случае я смогу увидеть, насколько высоко взметнется пламя над Хасинтой.
Маду Ваадан, словно загнанное в угол животное, оглянулся по сторонам и снова испытал ощущение, будто последние силы покидают его.
— Останови Бардоха… — почти прошептал он, умоляюще глядя на аббата Олина.
Улыбка его собеседника расплылась едва ли не до ушей.
— Помни, моя цена — место в Чом Дейру. Оно того стоит. Когда есть за что сражаться, я наилучшим образом выполняю свою задачу.
Аббат Олин посмотрел на Брезерфорда и кивнул ему, после чего герцог поднялся и покинул каюту. Задержавшись на мгновение в дверях, он оглянулся на аббата. На его лице застыло выражение сомнения — то самое, которое появилось на нем со времени восхождения на трон Эйдриана и оставалось неизменным на всем протяжении неожиданного путешествия в Хасинту.
— Возвращайся в свой… я хотел сказать, в наш город, ятол Ваадан, и прикажи лучникам, чтобы не стреляли, когда воины Хонсе-Бира появятся у западной стены, — распорядился аббат. — Своих же солдат расставь только на южной стене.
— На южной стене и в порту, — поправил его Маду Ваадан. — Есть сведения, что ятол Перидан собрал внушительный флот.
Аббат Олин и магистр Маккеронт рассмеялись.
— Только на южной стене, ятол, — повторил Олин. — В порту никакого сражения не будет.
Маду Ваадан непонимающе посмотрел на него.
Аббат, не считая нужным давать какие бы то ни было объяснения, расхохотался еще громче.
Из района притулившихся около южной стены Хасинты хибарок послышались отчаянные вопли.
Ятол Ваадан и люди из его свиты наблюдали за начавшейся резней с одной из башенок Чом Дейру. Легионы Бардоха и Перидана — причем многие солдаты по-прежнему носили цвета гарнизона Хасинты! — наступали между лачугами, безжалостно — а главное, без всякого смысла — убивая крестьян и беженцев, не успевших убраться с дороги.
Огромная толпа спасающихся от смерти хлынула к южной стене. Испуганные люди колотили кулаками по камню, напирали на ворота. Их было так много, что многих тут же затоптали насмерть.
— Скажите этим трусам, пусть сражаются! — вскричал Маду Ваадан, обращаясь к сопровождающим. — Стреляйте в них! Лейте горячее масло, если нельзя иначе отогнать людей от стены и заставить сражаться с Бардохом!
— Ятол, но у них нет оружия, чтобы противостоять солдатам, — попытался защитить несчастных один из свиты.
Однако охваченный яростью ятол Ваадан заставил его замолчать, влепив пощечину, и процедил сквозь стиснутые зубы:
— Скажите им, пусть сражаются.
Вопли стали громче, напор на стену усилился — именно этого враги и добивались, понимал он. Безжалостный Бардох использовал крестьян как скот, заставляя солдат Хасинты впустую тратить стрелы и лить масло, чтобы отогнать несчастных. Подстегиваемые ужасом, сотни ни в чем не повинных людей превратились в подобие тарана Бардоха, долбящего городскую стену.
Маду Ваадан перевел взгляд на море, где уже можно было различить быстро приближающийся флот. Это были не низко сидящие, обтекаемые пиратские суда, которые, по сообщениям, входили в морские соединения ятола Перидана, а огромные боевые корабли Хонсе-Бира. С той возвышенной точки, на которой находился ятол Ваадан, он видел даже сигнальщиков на носу каждого корабля, размахивающих флажками.