Барон Драко, не переставая жевать, поднял голову. Сладкая смесь капала не только с морды, но и с игл на его голове.
— И я должен… бросить… это самое… Рукав… рукавицу…
— Но как же так, сэр, — удивился заяц. — Ведь вы — барон ежей. Как же вы можете быть королем зайцев?
Драко пожал плечами и сцапал миску у еще одного подвернувшегося под лапу ежа.
— А-а, зайцы, ежи — какая разница? Я прирожденный вождь, железная рука. Строг, но справедлив. А что если мы объединим силы в поисках этого короля Бахвала? Я понятия не имею, где его искать.
Даже не подумав посоветоваться с Юккой, заяц вытащил кусок коры со стишками.
— Отлично, барон, вместе будет веселее. Один в поле не воин, во. Вот послушайте эти указания. «Трижды у Щучьего брода дернуть за шнур изволь». Это вам что-нибудь говорит, сэр?
Драко поскреб голову меж обрубками игл.
— Ну это стихи! Слова смешно составлены вместе, как будто в песне, только что ж ты ее не спел?
Очень довольный своей сообразительностью, барон откинулся назад — и тут же свалился на спину, чему маленькая жена его помогла ощутимым толчком.
— Да ну его, этого дурачка! — фыркнула она. — У камня мозгов больше. Похоже, я представляю, где это. Наши разведчики недавно нашли тут местечко, как раз перед впадением речки в большую реку. Там мелко, брод, стало быть.
Юкка подхватила свое короткое копье:
— Ты отведешь нас туда, ежиха?
Не обращая внимания на пыхтение и ворчание мужа, Мирклворт заорала в толпу:
— Ежи-и-и-и-и! С якоря сниматься! Ячка, Шанка! От ведете нас к вашему броду, если дорогу найдете! Шевели иголками! Драко, ты тут остаешься, что ли?
Объединенный отряд ежей и белок продвигался по виляющей в полумраке между толстыми стволами деревьев тропе. Лишь изредка солнечные лучи проникали до самой земли. Вокруг висела тишина, нарушаемая спором идущих сзади Юкки и Резвого. Белку возмущало поведение зайца, и она не собиралась этого скрывать:
— Следовало бы у меня спросить, хотят ли белки идти с этими колючими неряхами. Ты сам не лучше этих ежей раз поступаешь так с нами после того, как мы прошли с тобой весь этот путь.
Резвый все еще недолюбливал Юкку. Кроме того, сейчас он чувствовал себя намного лучше и рвался поспорить.
— Фу ты, ну ты! У нас в Саламандастроне говорят: «Не нравится — перетерпится». Надо же, прошли со мной весь этот путь! А я вас и не просил. Можете со мой распроститься, во. Возвращайтесь в свой уютный сосновый лесок. Только в нем уже, наверное, полным-полно синемордых бандитов. А я вам пожелаю всего наилучшего, во как. Атаманша белок недобро оскалила зубы:
— Нам не надо твоих добрых пожеланий, старый. Ты обвинил меня в трусости, и я докажу тебе, что ни я, ни мои воины не трусы. Мы пройдем с тобой весь путь, где бы он ни закончился.
Заяц презрительно скривил губы:
— О да, весь путь. Ох, месть! Ох, честь! Что вы знаете о чести? Знаменитая Юкка Праща! Да вы из-за добычи, за трофеями пошли со мной, во… Эти ежи, вишь ли, неряхи. Да вы ничем не лучше. Они честнее и порядочнее вас, во как!
Бросая косые взгляды друг на друга, они продолжили путь в молчании.
Лорд Каменная Лапа всматривался и вслушивался в проход возле пещеры. Они с Медункой менялись в карауле, но происшествий не было. Когда барсук вернулся в пещеру, зайцы толпились вокруг Брамвила, призывая его что-то вспомнить.
— Ну же, приятель, напрягись! Как его, говоришь, звали, того зайчонка?
— Представь себе, как все это происходило…
Старый Брамвил выглядел смущенным. Он умоляюще смотрел на окружающих.
— Ну-у-у, вы сами можете припомнить!
Все зафыркали:
— Да ты что! Нас тогда еще на свете не было!
Каменная Лапа подошел к ним. Обняв Брамвила за костлявые плечи, он обратился к остальным:
— Спокойно, друзья! Что тут у вас происходит?
— Брамвил может вспомнить, как отсюда выбраться!
— Но вот беда, старик взял да и позабыл все, что знал! Барсук укоризненно посмотрел на говорившего:
— Многое может забыть заяц, дожив до зимних сезонов. Не донимайте Брамвила. Что ж он может сделать с природой? Так ведь, старина?
Брамвил стукнул слабой старою лапой себя по лбу:
— Вот они, где-то здесь, старые стишки, считалка-скакалка, которой нас учила нянька. Но как ни стараюсь, не могу вспомнить. Хотя помню, что называлась она как-то вроде «Раз в темную берлогу»… или что-то вроде того…
Каменная Лапа в раздумье поскреб свои полосы:
— Да, да, помню я твою няню. Серьезная была особа.
Я эту считалку сам бубнил, когда крутил веревку маленьким зайчихам. А они прыгали. Вот что, друг, мы сейчас присядем спокойненько за стаканчиком эля и кусочком сыра. Вместе вспомним, а Блинч будет записывать. Медунка, твоя очередь караулить. Блинч, возьми кусок угля и плоский камень, а остальные — идите отдыхать и нам с Брамвилом не мешайте.
Торлип прижал ухо к толстой дубовой двери камеры, в которой заперли пленных зайцев. Он внимательно вслушивался в звуки, доносящиеся снаружи, но сильно мешала жирная, голодная старая зайчиха Унылла, оплакивающая отсутствие пищи:
— Ох, увы и ах, да за что ж напасть такая… Если б ты, старушка Ухопарус, да и Торлип тоже, не рыпались, не перечили бы этому Трынну, был бы нам хоть какой-никакой кусочек пожевать, мех с ушами удержать. В жизни так не голодала. Ой, живот болит-режет. Что за время сейчас? Как раз за полдень, во… я бы как раз уписывала предобеденную закусочку. Вафельки кленово-розовые, ватрушечки с клубничкой, чаю мятного… А теперь у нас ни корки хлеба, ни глотка воды на всю компанию. И сколько это еще продлится? Голод — не шуточки!
Торлип сбросил монокль из глаза. Его терпение истощалось от бесконечного причитания Уныллы. Обычно сдержанный и вежливый, тут он буркнул под нос:
— Завыла Унылла! — и резко повернулся к зайчихе. — Вы не хотите дать передышку своему языку? Все могло обернуться гораздо хуже.
Унылла возмущенно фыркнула:
— Хуже? Куда уж хуже, сэр!
Торлип ткнул лапой вниз:
— Ну, для начала, нас могли запереть в погребе, в полной темноте. Конечно, у нас нет пищи, но мы все же видим дневной свет. — Он указал на круглую дыру окошка.
Ухопарус согласно кивнула:
— Прекрасный вид на море. Должно быть, Транн боялся, что в погребе нас найдут и освободят лорд Каменная Лапа и наши зайцы.
Унылла высунула голову из окна. Камера находилась довольно высоко. Пляж внизу казался узкой желтой полоской, от которой начиналась, теряясь на горизонте в дымке, бескрайняя ширь моря.
— Может, внизу было бы как раз лучше. Отсюда точно не удерешь.
Подойдя к окну, Торлип убедился в ее правоте.
— Да, мэм, вы абсолютно правы. А теперь помолчите, пожалуйста, я попытаюсь что-нибудь подслушать.
Два капитана-крысы беседовали в комнате как раз под камерой зайцев. Устрашающий отлучился, а Роаг и Кош-марина, уверенные в том, что Унгатт-Транн далеко, обсуждали положение войска.
— Нашим солдатушкам нужна дикая уйма жратвы, Роаг, забота немалая…
— Наш великий не дурак, он это понимает. Завтра флот снимается и уходит в море рыбачить. Патрули лазят по скалам, ищут птичьи яйца.
— Пустая трата времени. Ни птиц не найдут, ни яиц. Часть мы перебили еще на подходе, остальные улетели прочь. Я все же не вижу, откуда возьмется такая куча продуктов.
— Да мало ли возможностей! Пошлют нас в глубь страны на фуражировку. А покуда нам и здесь неплохо, у погребов старого барсука. Неплохие у него припасы, а?
— Да, мне тоже нравятся. Пойдем-ка вниз. Могущественный все еще занят поисками полосатого пса и его команды. Ох, что он с ними сделает, когда поймает… Не хотела бы я быть на их месте… Смертью долгой и мучительной, ты ведь Транна знаешь…
— Могущественный посадил пленных косых там, вверху, на диету. Не даст жрать, пока кто-нибудь из них не расколется и не выдаст хозяина.
— Может, никто не расколется, он и сам его найдет. И тогда им тоже не поздоровится.
— Да, тогда они будут не нужны. Медленно и мучительно, да, медленно и мучительно, ха!