Герцог Брезерфорд не слишком огорчился, получив приказ покинуть Хасинту. Он, конечно, слышал о поражении у Дариан-Дариалла; в частности и о том, что кое-где бехренские солдаты отступающей армии расправляются с входящими в нее же «медведями».
Брезерфорда мало волновали проблемы Бехрена; гораздо больше его беспокоило то, что творилось в его родной стране. Он планировал, после того как будут пополнены запасы воды и пищи, отправиться в Энтел, чтобы из первых уст узнать последние новости о короле Эйдриане и принце Мидалисе.
Ранним утром следующего за выходом из Хасинты дня, когда эскадра Брезерфорда шла в виду пиков Пояса-и-Пряжки, герцогу доложили, что встречным курсом движется крупная эскадра. Предполагая, что это Эйдриан идет на помощь аббату Олину, герцог поднялся на капитанский мостик «Мечты Ротельмора», но, глядя в подзорную трубу, изменил мнение, поскольку приближающиеся корабли несли флаги Урсала со стоящим на задних лапах медведем.
Брезерфорд смотрел, как в поле зрения появляются все новые и новые корабли.
— И это чьи же такие? — спросил стоящий рядом с ним рулевой.
— Альпинадорские баркасы, — ответил герцог.
— Принц, кажется, нашел себе союзников, — пробормотал он себе под нос и громко скомандовал: — Убрать паруса! Абордажная команда — товсь! Баковые катапульты — к бою!
Приближающиеся корабли замедлили ход, за исключением одного, с изящными очертаниями, в котором герцог Брезерфорд без труда узнал «Сауди Хасинту» — гордость флота Палмариса.
— Капитан Альюмет, — пробормотал он, поскольку знал этого человека, и знал его как старого доброго друга королевы Джилсепони.
На мачте «Сауди Хасинты» подняли белый вымпел — знак переговоров. Корабль продолжал приближаться, пока до «Мечты Ротельмора» осталось не более трех сотен ярдов, после чего убрал паруса.
— Просигналь, что я согласен на переговоры, — скомандовал Брезерфорд матросу.
— Мы ничего другого и не ожидали от благородного герцога Брезерфорда, — послышался голос у него за спиной.
Резко обернувшись, герцог увидел троих — миниатюрного эльфа, королеву Джилсепони и принца Мидалиса, — ступивших на палубу, казалось бы, из ниоткуда. Они держались за руки и были окутаны голубовато-белым мерцанием.
Офицеры на капитанском мостике «Мечты Ротельмора» обнажили мечи.
Пони предостерегающе повела рукой, показав Брезерфорду лежащий на ладони рубин.
— Я могу испепелить твой корабль, — сказала она. — Но мне совсем не хотелось бы прибегать к этому.
— Ты сказал, что согласен на переговоры, — добавил принц Мидалис. — Мы явились сюда именно с этой целью.
Как завороженный глядя на рубин, герцог Брезерфорд едва ли осознал то, что сказал принц. Он знал, как сильна Джилсепони во владении магическими камнями, и понимал, что она говорит правду. Герцог сделал знак людям убрать оружие.
— Прошу в мою каюту, — сказал он, делая жест в сторону трапа.
— Нет, мы поговорим здесь, — заявил Мидалис. Отпустив руку Пони, он шагнул в сторону, выходя за пределы защитного поля змеевика. — Я принц Мидалис, брат короля Дануба Брока Урсала, — величественно заговорил он, обращаясь к офицерам и матросам флагмана эскадры Брезерфорда. — Вы меня знаете. Вы достойно служили моему брату. И вам известно также, что человек, захвативший трон Хонсе-Бира, не является законным королем. Этот трон мой, и я требую от вас присяги на верность!
Ответом ему были изумленные взгляды.
— Эйдриан является королем по праву, твой собственный брат сам написал так в завещании, — возразил Брезерфорд.
— Его слова были неверно истолкованы, и для тебя это не является секретом, — ответила Пони.
Герцог лишь пожал плечами. По его мнению, вопрос был довольно спорный.
— Либо ты присягнешь мне на верность, либо сдашься, герцог Брезерфорд, — сказал Мидалис и добавил, заметив, что тот с вызовом расправил плечи: — В моем распоряжении пятьдесят боевых кораблей, королева Джилсепони с ее магическими камнями, Андаканавар, рейнджер из Альпинадора, с могучими воинами и… — Он замолчал и сделал жест в сторону Джуравиля. — И другие союзники, возможности которых, пожалуй, даже выше твоего понимания. Обдумай это со всей серьезностью и не заставляй меня убивать соотечественников, виновных лишь в том, что они сбились с пути.