И почему так повел себя Аграделеус?
Тогайранка устремила на короля долгий, испытующий взгляд, но предпочла не углублять конфликта и захлопнула за собой дверь, опасаясь, что дракон примет естественный вид и тогда просто сровняет дом с землей.
Выяснилось, однако, что он вряд ли в состоянии сделать это; слишком ошеломляющим оказался нанесенный Эйдрианом удар. Аграделеус сидел во дворе с ужасно потрясенным и несчастным видом — Бринн за ним такого никогда ранее не замечала.
— Быстро уходим! — Астамир схватил ее за руку и потянул за собой. Ятол Де Хамман уже успел обогнать их обоих.
Дракон между тем не двигался с места.
— Аграделеус? — окликнул его мистик.
Тот медленно поднялся на ноги; на морде дракона застыло странное выражение. Что это было? Ярость? Страх?
— Поторопись, — сказал Астамир. Аграделеус не двигался, враждебно косясь на покинутое ими здание. — Соглашение подписано. Наше дело завершено. Мы должны уходить.
— И как можно дальше, — откликнулся наконец дракон. — Как можно дальше, — повторил он.
— Эйдриан! — Увидев, что молодой король перестал расхаживать по комнате и решительно направился к двери, Садья схватила его за руку.
Он повернулся к ней, яростно сверкая глазами. Однако певица, сумевшая приручить оборотня внутри Маркало Де'Уннеро, не дрогнула.
— Что происходит? — спросила она и, почувствовав, как напряглись мышцы ее возлюбленного, сильнее стиснула его руку. — Что это было?
— Дракон, — ответил Эйдриан сквозь плотно стиснутые зубы. — Вторая древнейшая раса, самая мерзкая из всех!
— Будто ты не знал, что, по слухам, Бринн Дариель летает на крылатом чудовище, — пожала плечами Садья.
— И что?
— Твоя ярость при виде его меня более чем удивила, — ответила она.
Эти простые слова заставили молодого короля слегка расслабиться и словно привели его в чувство. Он действительно слышал рассказы о драконе, страстно желал увидеть это удивительное создание и даже воображал, будто именно на драконе пристало разъезжать человеку, который собирается править миром. Вопросы подруги оправданны, понимал он. И в самом деле, что такого особенного только что произошло?
— Не могу объяснить, — признался Эйдриан. — Такое омерзение внутри… потом вспышка ярости. Я и сам не ожидал…
— Помнишь, ты говорил, что хотел бы летать на таком звере?
— Все, чего я хочу, — это заполучить голову этого чудовища в качестве трофея! — взорвался король.
— Эйдриан!
Он стоял, качая головой, немало удивленный собственной вспышкой.
— Мой король, я немедленно подниму солдат по тревоге, — сказал Маллон Янк. — Мы прикончим монстра и принесем тебе его голову!
— Оставайтесь на месте, — отрезал Эйдриан. — Южане были здесь под флагом перемирия, нельзя забывать об этом.
— Да, мой король.
— То, что произошло напоследок, по существу ничего не меняет, — продолжал он. — Мы подписали договор и будем придерживаться его, так же как, уверен, Тогай и бехренцы. Проблема с южным соседом теперь, к моему облегчению, улажена, и мы можем заняться собственными делами, покончить наконец с принцем Мидалисом и его мятежом.
Собравшиеся были рады услышать эту новость.
— Может, когда ты в следующий раз надумаешь встретиться с Бринн, стоит посоветовать ей оставить дракона в тогайских степях, — сказала Садья.
Эйдриан обнял подругу и засмеялся.
— Действительно, стоит сделать это, — согласился он.
ГЛАВА 42
ПТИЧКА ПО ЗЕРНЫШКУ КЛЮЕТ
По возвращении в Хасинту ятол Де Хамман с огорчением узнал, что в южных кварталах города стычки возобновились.
— Никакого порядка! По твоей милости весь Бехрен объят хаосом! — в очередной раз накинулся он на Бринн. — Непростительное безрассудство!
— Мое терпение небезгранично, ятол, — спокойно ответила тогайранка. — Не напади ты на мой город, я бы сюда не пришла. — Ятол снова начал было протестовать, но Бринн резко оборвала его: — Прекрати наконец досужую болтовню о допущенных якобы ошибках. Сейчас не время для этого. Твоя страна на грани развала, и винить за это некого, кроме аббата Олина — и себя самого. Возвращайся в Медину, ятол. Направь пыл, с которым ты предъявляешь претензии мне и Тогаю, на наведение порядка в собственном доме. Лучшего, поверь мне, ты сделать не в состоянии.
Звучащая в ее словах откровенная угроза заставила Де Хаммана побледнеть и отпрянуть.
— Не думаю, что он прислушается к чьему-либо благому совету. Давай вернемся к нашим людям, — предложил Астамир.