— Леша, ты меня слушаешь? — требовательный мамин голос оторвал меня от раздумий.
— Да, да, конечно, продолжай, — на автомате откликнулся я.
— Понятно, — в голосе мамы прозвучали зловещие нотки, — О чем я сейчас говорила?
— Мам, ты извини, мне уже пора, — отмазался я. — Потом поговорим, с восьмым мартом вас. Поцелуй от меня Машу. Как только смогу, сразу вас навещу.
— Обещаешь? — вздохнула матушка.
— Обещаю, — торжественно ответил я.
— Ты хоть питаешься там нормально? Не в сухомятку? Суп, борщ ешь? — озаботилась родительница.
— Регулярно ем, раз в день. Честное слово. Всё, мам, мне действительно уже надо ехать. Я тебя целую и крепко обнимаю. Отца и Машу тоже. Пока.
— Я тоже целую, пока, — ответила матушка, и я повесил трубку.
На кухне что-то фырчало и шипело. Окруженная клубами пара Алла активно орудовала вилкой, переворачивая аппетитные золотистые кругляши с белыми боками.
— Я сырники приготовила, будешь? — спросила она, не поворачиваясь.
— Конечно, буду, — усмехнулся я. — Отказаться от твоей вкуснотищи, может только безумец.
Женщина довольно улыбнулась.
— Вот и хорошо, — она ловко подхватила тарелку со столешницы, повернулась к большому блюду с горкой сырников, положила пять кругляшей. Поставила исходящую паром тарелку передо мною, положила на предусмотрительно подстеленный прямоугольник салфетки ложку и вилку.
— Сервис прямо как в ресторане, — я взялся за вилку и нацелился остриями на сырники.
— А то, — усмехнулась Алла. — Все для тебя.
И сразу же спохватилась:
. — Подожди, не ешь пока. Я сейчас ещё сметаной полью.
— Как скажешь.
Когда сырники были щедро политы сметаной из стеклянной баночки, а я с удовольствием принялся за еду, закатывая глаза от наслаждения, женщина села напротив. Подперла ладошку щекой и задумчиво наблюдала, как я энергично уничтожал сырники.
— Уосень вкушно, — прочавкал я. — А ты сего не ешь?
— Старая привычка, — пояснила оперативница. — По утрам всегда только кофе пью. Ем ближе к обеду.
Скрипнула дверь. Из второй спальни появился Иван. Старшина громко зевнул и сладко потянулся, мышцы на обнаженном торсе заиграли буграми, на плоском животе обозначились рельефные очертания кубиков.
— А чего это вы тут готовите, а? — ноздри бойца жадно затрепетали.
— Я сырники сделала. Хочешь? — буднично спросила Алла.
— Спрашиваешь, — ухмыльнулся спецназовец. — Конечно, хочу. Когда это я от твоих блюд добровольно отказывался? Сейчас в душе ополоснусь, зубы почищу и к вам присоединюсь.
Старшина скрылся в ванной.
— Блин. У меня ощущение, что я живу в коммунальной квартире, — криво усмехнулся я. — Хорошо, что соседи добрые и не склочные.
— Леш, ты же знаешь, — укоризненно глянула Алла. — У нас приказ: перейти на круглосуточный усиленный режим охраны. Пока обстановка не переменится, мы будем постоянно рядом.
— Уже и поворчать немного нельзя, — я подмигнул оперативнице и насадил на вилку очередной кусок сырника. — Должна же уже привыкнуть.
— Майор звонил, — доложила Алла, наблюдая, как я уничтожаю очередной сырник. — Спрашивал, получилось ли у тебя подготовить данные по полезным ископаемым в Африке? Говорит, товарищ Машеров интересуется.
— Получилось, конечно, — я ухмыльнулся. — Я три часа корпел с ручкой в руках. Шестнадцать листов исписал вдоль и поперек. Одних пометок на полторы страницы. В общем, что хочу сказать. Одна Ангола может легко с нами по долгам расплатиться. Там запасы более тринадцати с лишним миллиардов баррелей нефти. И это я ещё про алмазы, золото и другие ценные ресурсы не говорю. А у Каддафи в Ливии вообще под ногами Клондайк. У него запасов почти пятьдесят миллиардов баррелей. Даже в Зимбабве, на севере есть ещё неразведанное крупное месторождение нефти в районе Музарабани. О нем ещё никто не знает. И если мы подсуетимся, то можем взять его в концессию. Координаты я написал.