— Что скажешь о Фиделе? Какое впечатление он на тебя произвел? — небрежно спросил Сосновский. Он смотрел в сторону, разглядывая раскинувшийся перед ним тропический сад, но кажущееся безразличие меня не обманывало. Мой ответ очень интересовал майора.
— Сильный, волевой и решительный человек. Умный, не упускающий ни одной мелочи. Отличный оратор. Наш верный союзник. Не переживайте, не предаст, и не подставит. Будет неукоснительно выполнять свои обязательства. Если, конечно, мы первыми, не поступим нехорошо по отношению к нему и Кубе. С Кастро обязательно надо быть честными и откровенными. Это окупится сторицей.
Сергей Иванович заметно расслабился.
— Ивашутин и Машеров тоже так считают, — улыбнулся он. — Эту точку зрения, буквально, теми же словами, донесли до генерального. Товарищ Романов и тогда не был против расширения широкого сотрудничества с Кубой, а сейчас вообще дал полный карт-бланш. Кстати, для информации, операция с твоим двойником успешно завершилась.
— Это я уже понял, — ухмыльнулся я. — Раз вы сюда приехали. Всех, кого надо задержали?
— Целую группу, — подтвердил Сосновский. — На трассе в Подмосковье. Мы сначала аккуратно запустили слух в «Знамени», что ты приедешь. Потом заехали к Игорю в клуб, засветились у тебя в доме. Срисовали этих ребят и выехали. На трассе нас попытались взять. Шесть человек. Пять питоврановских и их американский куратор. Ничему жизнь людей не учит. Мы наиболее проблемный участок трассы заранее для засады подготовили, людей и машины расставили. Да и подстраховались на случай, если нападение будет в другом месте. В итоге двоих завалили, остальных упаковали. Сейчас поют как соловьи. Американец тоже раскололся. Послу уже ноту вручили и предупредили о далеко идущих последствиях, в случае повторения попытки. Теперь они должны поутихнуть. Но ты все равно останешься Кирсановым. И охранять тебя будут как прежде, если не ещё сильнее. На всякий случай.
— Я так и думал. Вы хоть родителей и Машу из дома на время убрали?
— А как же? — усмехнулся майор. — Анастасию с Машей на экскурсию в Ленинград отправили. Через профсоюз поездку провели. А Саша в квартире нас встречал. Мы его в кое-какие подробности посвятили, так он сам помочь вызвался. Твой отец понимает, что проблему надо решать, чтобы потом на тебя не охотились. Даже боевое оружие держал под рукой, на всякий случай, хоть я ему строго-настрого выходить из квартиры запретил. А когда твоя мама с Машей вернутся, уже всё будет к переезду в Москву подготовлено. Причем я порекомендовал ограничиться минимумом вещей и не тащить с собою большую часть мебели. Деньги им на новую выделят, оформят как премии, и купить помогут самую лучшую, через «Березку». Можешь за своих не переживать. Мы за ними аккуратно присматриваем, чтобы чего не произошло.
— Это замечательно, — улыбнулся я. — Больше никаких новостей нет?
— Как нет, — оживился майор. — Есть, конечно. Завтра твоя Аня с Игорем Семеновичем и другими друзьями из «Знамени» на Кубу прилетает. Можешь поехать, встретить. В восемь вечера должны прибыть. Тебе денег на мороженое и цветы подкинуть?
— Не нужно. Я и те, которые выдали, потратить не сумел. Куда бы ни пошел, чтобы ни захотел приобрести, за все платит охрана. Они с собой огромную пачку песо таскают специально для таких случаев. Я уже, и возмущался, и Фиделю высказывал, мол, как-то нехорошо получается, неудобно себя чувствую. А он отмахивается, говорит: «слышать ничего не хочу, ты мой гость и друг»…
10-12 апреля. 1979 года. Окрестности Гаваны. Аэропорт Хосе-Марти. Куба — США. Ленгли. Штаб-квартира ЦРУ
К аэропорту мы подъехали на трех машинах — огромном пикапе «апаче», с кубинской охраной, голубом «родстере», выделенном дополнительно для встречи гостей и кадиллаке. В «родстере» рядом с водителем разместилась Бьянка. Я устроился в «кадиллаке девилле» с двумя огромными букетами для Ани и Вероники. Первый — из семи крупных бордовых роз — Николаенко, второй, попроще, из пяти бежевых — боевой блондинке. Сергей Иванович подсказал: если дарить цветы, то обеим девушкам, чтобы никого не обидеть.