— Слушаюсь, — буркнул я.
— И учти, встречаться с товарищами будешь не часто, чтобы не привлечь ненужное внимание. Пару раз в месяц, не больше. Годится?
— Годится, — вздохнул я. — Конечно, хотелось бы чаще, но и так лучше, чем ничего. У меня ещё девушка есть. И я её бросать не собираюсь. Она, как я знаю, в Московский ВУЗ будет поступать, в институт имени Горького или медицинский, не определилась ещё.
— Не было печали. Одни проблемы от тебя, — пробурчал генерал. — Ты знаешь, сколько наших сотрудников на женщинах спалились?
— Знаю, Петр Иванович, знаю, — кивнул я. — Много. Наслышан, о «медовых ловушках», подставах и о том, что творят обиженные мадамы. Но здесь другой случай. В прошлой жизни у меня ничего серьезного с девушками не было. Так мимолетные романы и увлечения. А здесь я чувствую, Аня — моя, родной человек. И другой такой у меня уже не будет.
— Влюбился? — по-доброму усмехнулся Ивашутин.
— Можно и так, сказать.
— Ладно, придумаем, что-нибудь, — пообещал генерал. — Не переживай. Решим твою проблему.
— Спасибо, товарищ председатель КГБ, — мои губы помимо воли расплылись в широкой улыбке. — Ваши слова — целебный бальзам на мою исстрадавшуюся и израненную стрелами Амура душу.
— Не паясничай, — Петр Иванович строго погрозил пальцем. — Давай к делу. Теперь тебя будут охранять, как минимум трое-четверо охранников. Выделим тебе двухкомнатную квартиру из нашего фонда в охраняемом доме. И не думай, что на курорт попал. Тебе же Григорий Васильевич сказал «инициатива наказуема»?
— Сказал, — подтвердил я.
— Ну вот, написал и предложил ты очень много дельного. Теперь сам будешь следить, как это будет выполняться на практике. И поверь, свободного времени будет очень мало. Тебе придется поездить по стране и поработать, в прямом смысле слова, на износ.
— Буду только рад, — ухмыльнулся я.
— Вот и хорошо. Ещё вопросы есть?
— Есть. Хотелось бы знать, что там по Горбачеву и Ельцину?
— Горбачева скоро будем брать. Материалов уже выше крыши, милицейская и прокурорская проверка по собранным доказательствам, буквально вчера закончилась. Просто со всеми этими событиями руки пока не доходили «поставить» жирную точку. Сейчас Горбачев под подпиской о невыезде сидит, трясется. Пытался к Суслову пробиться и заручиться поддержкой, но Михаил Андреевич его не принял. С Ельциным ситуация сложнее и одновременно проще. По нему работают мои ребята, совместно с сотрудниками Щелокова. Кое-что нарыли, о кулацком происхождении, пьянках, самодурстве и интриганстве. Сажать его, сам понимаешь, по большому счету, не за что. Но основания, достаточные для увольнения из должности первого секретаря Свердловского обкома, собрали.
— Петр Иванович, а можно мне с вашими операми прокатится, когда вы будете Горбачева арестовывать и Ельцина сраными пинками из кресла секретаря выбрасывать?
— Зачем? — нахмурился Ивашутин.
— Считайте это моим искренним и большим желанием, — попросил я. — Горбачеву хочу в глаза посмотреть напоследок. А Ельцину…
Я помолчал и признался:
— Я понимаю, он сейчас ещё ничего не совершил. Но есть желание использовать его взрывной характер так, чтобы он больше ни на одну приличную должность не устроился и вообще некоторое время посидел в камере, подумал о своем поведении.
— И как ты это собрался сделать? — хмыкнул Ивашутин.
Я изложил. Петр Иванович задумался.
— В принципе, приемлемо. Ты очень много для страны сделал, и я не вижу особых препятствий. Только вот возраст твой смущает. Слишком молодо будешь выглядеть для лейтенанта госбезопасности.
— Петр Иванович, в ЦК ВЛКСМ меня все равно будут считать сотрудником КГБ или личным соглядатаем Григория Васильевича, устроенным на работу по его рекомендательному письму. Так что всё ложится в цвет.
— Ладно, — Ивашутин задумчиво почесал подбородок. — Предварительно принимается. Потом доработаем если что. Ещё какие-то просьбы будут?
— Нет, — я пожал плечами. — Всё, что я хотел, уже обсудили.
Председатель КГБ снял трубку.
— Инна Павловна, трубку Кузнецову дай. Так лейтенант лети в дежурку, приведи Игоря Семеновича Зорина. Да, пусть сразу проходит в кабинет. Чтобы через три минуты был. Время пошло. Выполняй.
Полтора месяца спустя. 6 марта 1979 года. Москва. КБ «Туполев». Кабинет генерального конструктора
— Это возмутительно, — заявил красный от гнева плотный лысеющий мужчина со звездой «Героя Социалистического Труда» на лацкане пиджака. Он раздраженно откинулся на спинку кресла и рывком ослабил узел туго затянутого галстука.