— Чтоб тебя! — снова выругалась я и вышла из ванной комнаты.
В спальне меня встретил брат. На его измученном от недосыпа лице читался длинный многосложный упрек.
— Что? Тоже пришел сказать, что все плохо? — я опередила его жалобу.
Он нахмурился.
— Эй, я с тобой в одной лодке, — устало ответил он. — И вообще-то у нас прорыв.
Я не сразу осознала его последнюю реплику и даже отвернулась, чтобы нацепить трико и футболку, а потом до меня дошло. Я подпрыгнула к Томасу и сжала его плечи.
— Получилось?! — воскликнула я.
— Что-то сварили они там… Кейн ждет тебя в лаборатории.
Я обняла брата крепко-крепко и радостная побежала в лабораторию.
Двести пятьдесят четыре спасенные жизни, но не все они беззащитные котята. Мы спасли не только простых жителей и детей, но и солдат, аграрников, инженеров, компьютерщиков, а самое главное — ученых, и среди них главным нашим трофеем стал генетик Маркус, который сразу же предложил свои знания нам в помощь. Миша, Фабио, Ульрих и Томас тотчас же собрали из сподручных материалов герметичный отсек внутри лаборатории Кейна, куда без права выхода заселили Маркуса с его помощниками.
Я ворвалась в лабораторию, хлопнув дверью, объявляя о своем прибытии.
— Мы здесь, — позвал Кейн.
Я прошла вглубь, где в боксе жил Маркус с ассистентами. В соседнем плексигласовом боксе спал Геркулес — зараженный, чей генетическим материал стал последним звеном в сыворотке. А еще он был моим личным трофеем, я с мазохистским удовольствием рассказывала Падальщикам, как сцепилась с ним голыми руками. Не знаю, о чем я думала в тот момент, но я была под действием человеческой крови, а для зараженного это настоящий наркотик, который башню сносит напрочь.
— А, Тесса! Рад тебя видеть.
Маркус был высокого роста, носил прямоугольные очки, волнистые волосы, тронутые сединой, до плеч.
— Привет, Маркус. Пожалуйста, скажи, что получилось! — взмолилась я.
— Сегодня я готов тебя обрадовать. Смотри.
С этими словами Маркус обильно смазал ладонь прозрачным гелем и подошел к окошку, ведущему из его бокса в соседний, где спал Геркулес. Я затаила дыхание.
Маркус отпер замки один за другим и просунул руку, у меня остановилось сердце. Но дальше Маркус решил конкретно дух из меня выбить, потому что поднес палец прямо под нос Геркулесу. Тот не реагировал и продолжал спать.
— Обалдеть! — выдохнула я.
Маркус был доволен моей реакцией, как и его ассистенты. Но больше всего, конечно, они были счастливы получить столь успешный результат.
— В среднем действие линимента продолжается четыре часа. К тому времени он полностью впитается в кожу и защита исчезает, — объяснил Кейн.
— И это не опасно для людей?
Маркус замотал головой.
— Линимент впитывается лишь в самые верхние кожные покровы, блокирует потовые железы и покрывает тело герметичной пленкой. Чем больше человек двигается, тем активнее работают потовые железы и тем быстрее смоется камуфляж.
Мне не терпелось испробовать препарат, и я уже прыгала от ожидания грядущей вылазки.
— Поверить не могу, что вы так быстро создали рецепт, — сказала я.
Маркус улыбнулся.
— Состав разрабатывался больше десяти лет. Проблема была в том, что, пока мы жили на Желяве, мы не могли его испробовать. Мы проводили эксперименты с частями тел инфицированных особей, что вы — Падальщики — приносили нам с поверхности, вопреки недовольства Генералитета. Мы проводили тесты на реакцию в чашках Петри, где смешивали линимент с инфицированными тканями, но от этого результаты страдали критически. Теперь же, когда я могу экспериментировать с живыми особями, я уверен, что ты добьешься своей цели.
Я посмотрела на Маркуса, он добавил:
— Мы все справимся с задачей. Мы вылечим людей.
Я чуть не расплакалась. Человек, с которым я знакома всего десять дней, подхватил мою правду, что я несла на плечах в одиночку. До этого момента я и сама не до конца верила, что столь амбициозный план осуществим, теперь же моя уверенность крепла с каждым успешным опытом в стенах лаборатории, с каждым согласим моих друзей и бойцов следовать за мной, с каждой улыбкой, с которой они встречали мои слова о том, что наше поколение окончит войну с вирусом.
Через несколько минут воодушевленная я сидела в углу подвала, смердящего людским потом и экскрементами до рвотного рефлекса. Люди не замечали запаха, в котором жили, но они замечали его на моем лице.
— Так, так, так, смотрите, кто соизволил спуститься к бомжам, — встретил меня Фунчоза.
Падальщики собрались на одном пятачке подвала, ставшем их новым домом. Ребят было жаль до скрипа сердца. Несмотря на то, что их обеспечили едой, матрасами, чистой одеждой, их не обеспечили смыслом жизни. Они с вожделением смотрели на свою экипировку, висящую на стене без надобности, и отчаянно хотели вновь ощутить на себе двадцать шесть килограммов неуязвимости и отваги.
— Пока ты нежишься посреди белоснежных простыней на берегу океана с бокалом мерло, мы тут пытаемся решить насущные проблемы! У нас завелся Ночной Жрец! — выплюнул Фунчоза.
Я нахмурилась.
— Новая религия? — предположила я.
Для полного счастья нам не хватало лишь религиозных междоусобиц.
— Нет! Кто-то жрет ночью! Прямо вот тут, посреди нас! По ночам то и дело слышу «хрум-хрум, хрум-хрум». Прямо как будто в мозг въедается! И это не крыса! Все облазили, каждый закуток, каждую нору! Нету Джерри! Нету! Вот смотри, что нашли!
Он поднес к моему носу указательный палец, на котором лежала…
— Крошка! Это ржаная крошка! Ночной Жрец жрет ржаные хлебцы, не делясь с нами!
Я оглядела ребят с ухмылкой, но потом поняла, что они все смотрят на меня серьезными взглядами и кивают. Загадка Ночного Жреца была для них насущной проблемой. И ровно в этот момент я осознала, что их надо срочно выводить в мир на поверхности, иначе у них тут конкретно крыша съедет.
— Есть план, — начала я, не желая терять времени на перепалку с Фунчозой.
Я показала флакон с прозрачной мазью.
— Спасибо, но обойдусь без вазелина. Меня еще не начали долбить тут в зад.
— Фунчоза, заткнись, — выругался Антенна.
— Это линимент, который скроет ваш запах от зараженных.
Миша с Фабио повесили в подвале сорокадюймовый телевизор, и теперь я могла демонстрировать солдатам карты местности и разметку территории.
— У подножия гор собралось больше трех тысяч зараженных, — я указала на карту, — Перчинка, Зелибоба и я отвлечем их приманками, уведем подальше от гор. Вы сможете выехать на Аяксах их плотного окружения. Линимент скроет ваш запах, и вы доберетесь до цели.
— И какова цель? — спросил Калеб.
Я ответила, чуть погодя:
— Желява. Это ближайший к нам склад всех ресурсов.
Лица ребят напряглись. После бойни десять дней назад там остались тысячи трупов. Отныне Желява была братской могилой, а также опасным местом обитания хищников, питающихся падалью. Но выбора у нас не было.
— Будем грабить родной дом, — выдохнул Муха.
Сержанты Буддиста — Муха и Хумус — острее всего переживали предстоящее злоключение, ведь во всех религиях беспокоить мертвых запрещено.
— Мы же Падальщики, нам все равно, что грабить, — заметила Вьетнам.
Практичность Васаби всегда била точно в цель.
— Нам придется строить новый дом на костях старого, — добавил Буддист.
Мы все притихли. От этой мысли становилось не по себе. Каждый представлял, что придется испытать, когда ступим на братский могильник, в котором навсегда упокоились души тысяч невинных желявцев, погибших по воле судьбы.
Ну или если быть честным, то погибли они по воле психопата, возомнившего себя вершителем судеб, раз природа наградила его мутировавшей ДНК, которая позволяет ему выживать среди чудовищ. Я такая же как Маргинал. Нас здесь шестнадцать человек таких, а в скором времени станет еще больше. И ни одному из нас в голову не пришла идея устроить геноцид, потому что мы, видишь ли, сильнее и живучее. За всю историю человечества таких психопатов рождалось немало, и ничего кроме страдания и боли они не сеяли на этой земле, как бы ни хотели очистить генофонд. Все происходило как раз наоборот. После тех зверств и резни, что они чинили, оставшиеся в живых лишь еще больше объединялись и клеймили позором любые попытки вывести чистую расу. Мораль побеждала. Здравый рассудок побеждал. Сострадание побеждало. И сегодня в этой войне не будет исключений: мы принесем победу милосердию.