Их было человек десять, старых и молодых, они остановились и ждали Марию, словно она была их мозговым центром, а сами они уже не способны были ничего решить.
— Ну и процессия… — тихо пробормотал он.
— Они молодчины, — откликнулась Мария.
Он сдвинул очки на каску.
— Ох, милый, что у тебя с глазами? Откуда эти синие круги?
— Ничего страшного, это просто пыль… Мария, у меня времени в обрез. Чем я могу тебе помочь? Есть хочешь?
«Ну вот, нас свела судьба, — подумал он с гневом, — а я спрашиваю, хочет ли она есть».
— Нельзя ли достать машину? — спросила Мария. — Не важно какую, милый, лишь бы везла.
— Об этом даже и не думай, бедная моя, — отозвался он. — Нет никаких машин. А мне, к сожалению, пора.
Роясь в коляске мотоцикла в поисках хлеба и консервов, он успел понять, что эта встреча вызвала в нем раздражение. Он инстинктивно старался беречь силы. Сейчас для него имели значение только необходимость сражаться и желание выжить, и он не хотел думать ни о чем другом. А эта исхудавшая женщина, которая уже несколько дней и ночей брела по дороге, ждала от него хоть какого-то проявления нежности, хоть жеста… Она носила его ребенка.
— Это просто чудо, что мы встретились, — сказал он. — Слушай, Мария, случиться может всякое…
— О! Шарль-Арман! Да хранит тебя Господь!
— Хранит, когда может, — ответил он. — Но если я не вернусь, что тоже возможно… — Он снял с левого мизинца перстень с печаткой и протянул его Марии: — Ты передашь это моему отцу и объяснишь ему… все. Можешь на него положиться.
Мария беспомощно мяла в руках круглый хлебец. Грустно улыбнувшись, она опустила глаза:
— В этом уже нет надобности.
Потом, словно не сомневаясь, что он потребует объяснений, торопливо добавила:
— Клянусь тебе, Шарль, я ничего не предпринимала… Это случилось само… А я была так счастлива…
Последние слова он едва расслышал. И почувствовал огромное, чудовищное облегчение. Его будущее, как бы коротко оно ни было, стало свободным ото всех обязательств.
— Возможно, оно и к лучшему, — произнес он, стараясь повторить грустную интонацию Марии.
И как ни в чем не бывало снова надел на мизинец семейную реликвию.
Может, Мария надеялась, что он оставит ей кольцо на память? Или полагала, что он скажет: «Возьми. Отдашь, когда я вернусь»? Она снова улыбнулась, но улыбка вышла невеселой, а на лбу залегла морщина, которая больше не разгладилась.
На дороге появилась запряженная лошадьми повозка.
— Смотри-ка, это твой шанс! — воскликнул Шарль-Арман. — Я договорюсь, чтобы тебя подвезли.
— Да, это мой шанс, — машинально повторила она.
К ним медленно приближалась большая фуражная повозка, битком набитая какими-то старушками в плоеных чепцах. Вид у них был такой, словно их везут на гильотину.
Крестьянин, шагавший рядом с лошадьми, глядел упрямо и подозрительно.
— Понимаю вас, господин офицер. Я бы с радостью, но вы же сами видите, что я не могу больше никого посадить, — заявил он.
Это был фермер, который явно не желал далеко уезжать от своих посевов и бороздил окрестности в радиусе километров двадцати пяти, выбирая наименее опасные места.
— Ничего, посадите, — отозвался Шарль-Арман.
Он зашел с тыла повозки и оказался лицом к лицу со старым подполковником резерва, который сидел на краю, свесив ноги и подложив под колени сложенную валиком веревку. Должно быть, в свое время ежик седых волос придавал ему вид бравого военного даже на гражданской службе. Но теперь он был без каски, без ремня, застегнут не на ту пуговицу, с растерзанной лентой ордена Почетного легиона на груди. Кобура от пистолета небрежно лежала на коленях, а ее хозяин пристально разглядывал солнечные пятна на земле под ногами в черных крагах.
Шарль-Арман автоматически взял под козырек и отрекомендовался призраку, пустой оболочке с нашивками старшего по званию.
— Вам, случайно, не попадался почтовый контроль из Алансона? — спросил его бедняга подполковник. — Ему пришлось отсюда эвакуироваться…
— Нет, господин подполковник, не попадался, — ответил Шарль-Арман. — Разрешите, господин подполковник, посадить рядом с вами даму?
— Конечно, малыш, конечно. Вы делаете доброе дело. Когда видишь молодых, выполняющих свой долг, это вселяет надежду.
Стоявший в повозке сундук чуть подвинули назад, на старушек, всполошившихся, как курицы. Шарль-Арман поднял на руки Марию, легкую как перышко, и посадил ее рядом с подполковником.
— А эти бедняжки… — протянула Мария, которой было безумно жалко оставшихся на дороге товарок. — Для них ничего не найдется?