Еще издалека он заметил мигалки, что вспыхивали алым во дворе. Машины стояли совсем рядом с травой, прожектора позволяли разглядеть кусты под окнами хрущевки и людей рядом. Алису Лёха приметил сразу — она разговаривала с одним из полицейских, заламывая руки. В воздухе витал запах прошедшего дождя. Когда он выскакивал из машины — наступил с размаху в лужу и, даже не блокируя двери, бросился к подруге.
— Какого хрена произошло?!
Она не ответила. Он успел заметить искаженное болью и безразличием ко всему лицо, заплаканные серые глаза, а потом Алиса уткнулась ему в грудь, надрывно всхлипывая. Скорее всего, держалась до последнего, как обычно делает со всем внутренним дерьмом, пока одна. К ней подступала истерика, и на какое-то время она вышла из строя. Лёха обнял ее за плечи и был готов защищать. На ментов у него всегда был триггер, даже если чистоте стеклышко позавидует.
Офицер наблюдал за этой картиной равнодушно: только приподнял брови, встретившись взглядом с посторонним на месте преступления. Лёха невольно оценил его: совсем молодой, может чуть старше его самого — наверняка только вышел из универа, может даже еще верит во что-то. Уже бывалый сразу бы попросил отвалить в грубой или мягкой форме, пока экспресс-допрос не закончится. Будто первый раз. О работе органов Лёха знал много: выбрал на диплом ту тему, которая обязывала разобраться чуть ли не досконально.
Поняв, что от Алисы ничего не добиться, он заставил себя заговорить.
— Как это произошло? — вопрос вышел хриплым и как будто отчаянным.
— Убийство, — откликнулся мент, — задушили. Вам есть что рассказать о жизни погибшего?
У Лёхи было. Они были бок о бок с десяти лет, когда Дикий только перешел в их школу. С другими общались как будто нехотя, еще тогда держались отстраненно от всех в классе. Остальных могли называть знакомыми, приятелями, но уж точно не друзьями — все разговоры ограничивались просьбами списать домашку или помочь с еще какой бытовой проблемой. Школа, выпускной, старшие классы — тогда и появились другие люди и сформировалась ненависть к такой жизни. Как-то очень резко ворвались в жизнь обоих Алиса, притащившая впоследствии Ташу, и остальные ребята, ставшие семьей за отсутствием кровной.
— Он был хорошим человеком.
— Кто мог желать ему смерти?
— Без понятия. Врагов у Дикого не было.
Полицейский заинтересованно сощурился.
— Что? Вы когда-нибудь выпивали девять шотов крепача подряд и не морщились? Я вот тоже нет.
Вообще, кличку свою Дикий получил по другой причине, но этому служивому знать о ней было совершенно не обязательно. Лёха поймал себя на том, что еще сильнее прижал к себе подругу и теперь мягко перебирал красные волосы рукой. Ощущения граничили с неприятными: патлы Алисы были мокрыми, но тогда это было уже не важно.
— У... — офицер ткнулся в планшет, выискивая имя, — У Егора на руке свежевырезанный символ, напоминающий кривой треугольник. Вам это о чем-нибудь говорит?
— Шрамированием увлекался, — как можно равнодушнее пожал плечами Лёха, — Смотрели бы внимательнее, нашли бы еще. Свежий, видимо.
Это была не совсем правда. Он был готов поклясться прямо сейчас, хоть библию святую под руку суй — треугольник не просто не правильный, а одна сторона будто отделена и отведена в сторону, вытянута. Такой знак использовала одна группировка мразей, с которыми терки были с самого знакомства, иногда доходило до стычек, а там и до реанимации. Алексей и сам валялся под капельницами с разбитой черепушкой несколько дней кряду без сознания. А на соседней койке лежал Дикий, но в себя пришел быстрее. Не повезло им тогда нарваться вдвоем на пятерых.
Глава 1.2
— Звоните, если что-то вспомните.
Дежурная фраза, от которой тут же захотелось скривиться. Полицейский отошел, а Лёха положил подбородок на макушку Алисы и прикрыл глаза.
Кто же знал, что беспросветный кошмар только начинается?
Таша сидела под деревом, обхватив руками острые коленки. Даже в такую, весьма не теплую погоду, она была в шортах — они скрывались за длинной толстовкой. Только их девушка носила в лютую жару, ловя на себе удивленные взгляды, но смущенно отводила свой. Руки были безнадежно изуродованы ожогом, в довесок — шрамами. В список «за что Таша себя ненавидела» сейчас добавится еще один пункт: вина. Чертово чувство вины, потому что это она затащила Алису за шоколадкой в магазин, а когда они нашли Дикого — тело едва остыло. От этих мыслей она каждый раз вздрагивала, поджимала губы, и только улегшаяся истерика вновь рвалась наружу. Ведь был шанс спугнуть уродов и спасти. Был. Шанс всегда есть, но свой Таша просрала.