— Как твоя рука, Лёша? Наверное, перевязать надо...
Теплом теплом, а ведь наверняка и не думает об этом совсем. Сильный, стальной — чего ему стоила эта сила и сталь? Катя давно думала об этом, но спрашивать пока не решалась — вряд ли он ответит. Да и вряд ли понимает сам.
— Надо, наверное. — задумчиво отозвался Лёха, автоматически посмотрев на плечо, нашёл пятна на светлой ткани и про себя чертыхнулся. — Поможешь?
И поднялся, как будто не понял, что это предложение, а не вопрос.
— Я всё в ящик убрал, — бросил Доктор в след уходящей с кухни парочке.
Гостинная встретила вспыхнувшим белым светом под потолком. Лёха вытащил пакет с медицинским содержимым, потом только принялся расстёгивать рубашку.
Катя заглянула в содержимое пакета, нашла бинты, перекись. Совсем в этом не разбиралась, но надеялась, что её общих представлений хватит. Помогла Лёше расстегнуть мелкие пуговицы, стащила рубашку, усадила его самого. Качала головой, разматывая остатки старой повязки, пропитанные кровью — глупый, ну куда он? Мог бы, наверное, и Ворона попросить... хотя это и в половину не значило бы так много.
— Осторожнее будь, Лёш, — всё-таки вырвалось. — Пожалуйста.
Рана выглядела ужасно. Катя вздрогнула, сглотнула нервно, но упрямо тряхнула головой, принялась осторожно обрабатывать перекисью края повреждённых тканей и кожу вокруг. Потом бинтовала — руки мелко тряслись, но слушались. Ей самой в первую очередь нужно было доказать себе, что она это может. Поэтому хмурилась, дышала сосредоточенно ровно, а как закончила — оказалась в ступоре. Смутилась, покраснела, вжала голову в плечи.
— А как... закрепить? — чувствуя себя предельно глупо, спросила Катя. — Завязать как-то...
Лёха наблюдал за её действиями с усмешкой. Даже не цыкнул, когда бинт отошёл от кожи, забирая с собой часть запёкшейся крови. Мог бы и прекратить, сам не раз это проделывал, но не хотел. Смотрел прямо на Катю, не отводя взгляда — всё же девушки в подобных ситуациях, это отдельный вид искусства. Хреновый из него романтик — рассудил то ли грустно, то ли обречённо.
— Разорви конец на две половины и обвяжи вокруг руки, — подсказал Алексей, щурясь. — Сильно не затягивай, со средней силой.
Катя покраснела ещё сильнее, но до конца доделала. Выдохнула облегчённо:
— Спасибо, — хихикнула ещё весело.
Подобрала грязную рубашку, сама на Лёшу засмотрелась, прикусила губу.
— Есть чистая? Эту надо постирать.
«Или не надевай совсем,» — хотелось добавить, но не хотелось наглеть.
— Эту проще выкинуть. — поморщился Алексей. Коснулся костяшками пальцев её щеки, осторожно провёл, сохраняя всё то же серьёзное выражение лица. Слабо хмурился, подмечая каждую черту в ней, но глаза всё равно притягивали сильнее остального. И губы.
— Хорошо, выкину, — послушалась Катя.
Смотрела на его беспокойство и удивлялась, как он ещё не оказался сожран собственным напряжением. Очень хотела снова воспользоваться, снова расслабить, успокоить, приласкать, а вместо этого только сжимала пальцами многострадальную рубашку. И сама не понимала, откуда в ней столько заботы.
— Ты сама-то в порядке? Справишься?
— С тобой — с чем угодно справлюсь, — улыбнулась Катя, присела рядом и улеглась к Лёше на колени. Зажмурилась. — Только с тобой и ни с кем больше, — вздрогнула всем телом, но только прижалась сильнее. — Ведь уже не придётся. Не заставят. Никто.
Наконец-то осознала. Полностью и до конца — она свободна. Может, Лёша и не мог дать свободу всему Единому Народу, но ей свободу он всё-таки подарил.
Алексей мягко перебирал волосы ей, иногда касался шеи. Не мог разобрать что сейчас ощущает — то ли безмятежность, то ли затишье перед бурей.
— Никто. — подтвердил он и вздохнул. — Никогда.
Лёха старался просто наслаждаться моментом, приглушённым голосами с кухни. Катей — не потому что она была какой-то, а потому что просто была, доверительно устроившись у него на коленях. Чего-то такого простого, ему, наверное и не хватало всегда. Вечная гонка с жизнью до ужаса приелась.
Внезапно понял, что понятия не имеет, что будет делать, когда всё закончится. Возвращаться в бизнес? А что вообще будет с преступностью? Универ?
"Не думать" — мысленно прикрикнул он на себя. Алексей не мог не признать — рядом с Катей рациональность выветривалась напрочь. Что тогда на кухне, что сейчас. Просто хотелось быть, как была она. К тому же — наверняка Катерину напрягает его вечно собранное состояние, потому что в этом успела упрекнуть каждая из девушек, задержавшихся в его жизни.