Никогда она подобного не испытывала, даже никогда не думала, что испытает. Один за другим, словно Смерть растягивала удовольствие, цепкими лапами отбирая у неё всё, что было когда-либо. Всё, что имело ценность, смысл и срать даже на яркие волосы, срать на эту показную вспыльчивость и стервозность, за которая Алиса что-то прятала даже от себя. Смысл сейчас имелся в Вороне, всё равно кажущимся вечно-сильным и в том, что она сама, Каста, тоже дышала. Неровно, хрипло, кривя губы, почти задыхалась, но до сих пор дышала.
А Доктор нет.
Это была даже не пустота, а скорее взрыв. Потому что если быть честной до конца — Алиса ожидала смертей. Понимала, кто подставляется под удар и в какой-то момент просто начала себя готовить к тому, что тот или иной друг уйдёт и не вернётся. А Доктор... Доктора в этом списке не было никогда. Он был единственным, кого Алиса туда не записала, когда даже себя внесла.
— Почему? — сквозь плотно сжатый зубы выдавила Каста. Хотела ещё спросить за что, сказать ещё что-то про "Так не должно быть", но не смогла, только. Любые слова застревали в глотке, царапали и мешали вдыхать воздух, ставший стеклянной пылью.
А Ворон дышал сейчас задыхающейся Алисой и помнил, как будто это было вчера: «Я тебя не забуду. До тех пор, пока сам не сдохну уж точно...» Как будто понял сейчас и это тоже: Доктор ведь предупреждал. Знал заранее и говорил, что будет так. Всё становилось на свои места, всё шло, как было предсказано, и от осознания этого, от осознания чужой правоты волосы вставали дыбом.
— Смерть — не конец, это этап, — прошептал Ворон то ли Алисе, то ли тёмному силуэту. — Он умер, а мы нет. Успокоилась? — Осторожно пригладил её волосы — тлеющие в темноте угольки. — Давай посмотрим, почему.
Алиса не успокоилась, но всё равно рассеяно кивнула.
Ворон и сам не понимал, кому и чем мог насолить Док настолько, чтобы убирать до того, как убрали его самого. Подозревал, что это как-то связано с Шишкиным, и не знал, что сделает с собой, если подозрения подтвердятся. Старался об этом не думать. С опасением выпустил Призрака из железной хватки, готовый перехватить снова, если потребуется, и с опаской приблизился к телу.
Доктор лежал на спине не естественно. Худое, бледное лицо раскрашено синяками — его явно хорошо побили, а человек после такого не может лежать... так. Одна рука откинута, задран рукав до локтя, но смысл этого Алиса разглядела уже только когда опустилась рядом с другом.
— Нацисты, — одним выдохом, почти без звука. Пусть пелена слёз заслоняла взор, пусть остальной мир будто поблек и даже тёплый свет фонарей не спасал от наползающей со всех сторон черноты неизбежности, но она увидела вырезанный на предплечье не правильный треугольник. В метре одиноко лежала часть трости, а совсем рядом — клинок запачканный кровью.
Дрожащими руками Алиса потянулась к телу, провела по, как ей показалось, чему-то блестящему и обнаружила испачканные в красном пальце.
Она перекрасится. Завтра или нет — вопрос времени, но перекрасится. Наверное, в чёрный — подстать трауру, в который обратилась её жизнь.
— Как они... посмели?... — запинаясь, тихо спросила Призрак в пустоту, судорожно выдыхая.
Его хотели унизить. Даже вероятность быть убитым собственным оружием для подобных Доктору — хуже самого страшного сна, а тут ещё и оставили эту поганую метку, точно клеймо. Но не получилось. В воспоминаниях всё равно останется мрачный рыжий парень, который одной фразой мог заткнуть любого, оборвать любую перепалку и который, не смотря на всю слабость своего тела, воспитал настолько сильный дух, что подобных людей Алиса не знала. Да и не узнает, скорее всего, никогда.
Ворон не мог заставить себя опуститься к телу. Алиса сказала: «нацисты», он услышал: «не Шишкин», но всё равно был виноват. Хотя бы потому, что настоял на мести, с которой это всё и началось. Чувствовал вину не неизбежностью, а давлением, будто стоял сейчас под колючим взглядом Доктора и слушал об этом из его уст. Даже лежащий сейчас на асфальте, заколотый своим же оружием — пусть этот факт и заставлял сжимать пальцы в кулаки — он всё равно оставался где-то рядом. Неподалёку. Смотрел, слушал, качал рыжей головой, ругался или зло шипел, а то и вовсе был готов выдать отрезвляющий подзатыльник. Доктор не умер, нет. Такие люди не умирают. Он остался так, как и планировал оставаться — не забытым, не растоптанным и не униженным.
— Они знают, где мы живём, — вместо пустоты ответил Ворон, до которого сейчас это дошло удивительно чётко. — Надо его похоронить... нормально. И вывезти отсюда Мел в безопасное место. И, наверное... — он запнулся, спрашивая совета, потому что на самом деле уже давно не был уверен ни в чём, — сказать Таше?