Ричи с силой дёрнул его за рукав.
— Пойдём же! — кричал он, не переставая оглядываться. Ходячие вот-вот окружат их плотным кругом.
— Но… — выдавил полушёпотом Стэн, стискивая пальцами древко покрытого слизью и тухлой кровью топора, не отрывая взгляда от пытающегося вздохнуть парня. Стэн не знал его имени, ровно как и не знал, что ему делать.
Окровавленные губы парня, что был ничуть не старше самих Стэна с Ричи, возможно, даже младше лет на пять, зашевелились, будто силясь произнести хоть одно слово. Они смыкались и тут же раскрывались, но вместо слова с них срывался лишь хрип и вытекала кровь. Она была повсюду: въелась в тёмно-зелёный свитер с высоким горлом, расплылась по изодранному пуховику, затекла в уши и нос, окропила узкий подбородок и слиплась в светлых волосах.
— П-п-по… — забулькал парень на последнем издыхании, едва-едва переводя взгляд на пожарный топор в руках Стэна, который вот-вот был готов отступить на шаг и поддаться толчкам изрядно паникующего Ричи.
— Да брось ты его уже! — зашипел Ричи, ногой отпихивая со всей силы подобравшегося слишком близко ходячего и тут же бросая в него подобранный с земли кусок отвалившегося асфальта. Огромный булыжник попал мертвецу точно в голову, и тот повалился на землю и затих.
— Я не… — забормотал Стэн, мыслями пребывая там, в тесной квартирке на улице Миртл, где Бетти глотала горсть снотворных таблеток, надеясь, что Стэн прикончит её, когда она уснёт, заранее обречённая на бесконечные муки в разложившемся теле, ведь тогда Стэн совсем не был готов убить ещё живого человека. Точно так же, как не был готов убивать маленького мальчика родом из Мексики, который смотрел на него тогда большими оленьими глазами, как этот парниша сейчас.
Перехватив топор поудобнее, Стэн размахнулся и вонзил его парню в голову. Уши тут же заложило от звука трескающегося черепа и хлюпанья рассечённого напополам мозга. Стэн зажал рот и нос рукавом куртки, боясь, что его сейчас вырвет, но Ричи схватил его за шиворот и поволок в сторону оружейной, молча, проявляя ту самую тактичность, которую ни в жизни не станешь от него ожидать. Стэн позволял тащить себя через дворы, где ходячих было в разы меньше, позволял прижимать себя к бетонной стене, пока Ричи выглядывал за угол, проверяя, не происходит ли там перестрелка и насколько быстро можно будет добраться до вон той машины, чтобы не словить шальную пулю в глаз. Стэн же потерялся где-то глубоко в своих мыслях. Когда он покинул квартиру на улице Миртл, где несколькими минутами ранее уснула Бетти и перестала дышать, он не чувствовал ничего. Он не думал об этом три долгих месяца, пока не наткнулся на мексиканскую семью, пока не стал чувствовать себя с ними ближе, чем с родной семьёй, и пока не навёл пистолет на наполненные слезами тёмные глаза пятилетнего ребёнка. Стэн до сих пор иногда думал, что те нечеловеческие крики отчаяния издавал вовсе не он, и вовсе не он всю ночь прижимал к себе тело маленького Хавьера, холодное и серое, пахнущее потом, макаронами с бобами, ментоловым шампунем и кровью, и вовсе не эти запахи преследовали его несколько недель, и вовсе не в его ушах по ночам раздавался пронзительный зов мамы, которая уже никогда не сможет его услышать, как громко ты не кричи. Когда голова ходячей, так сильно похожей на Бетти Рипсом, размозжилась о кольчатый забор, по идее, Стэну должно было стать легче. По идее, он должен был перестать чувствовать вину по отношению к ней, которая проявилась как раз после того, как дым и пепел унесло ветром вместе с вонью горелой плоти на заднем дворе многоэтажного дома Сантоса в Балтиморе, а недопитая бутылка найденного в закутках квартиры сухого красного вина с дребезгом разбилась о сложенные огромным колодцем обломки бывшего мёртвого дуба, тотчас ослепляя взметнувшимся пламенем опухшие и покрасневшие глаза.
Ни черта не стало легче.
Может, наоборот, всё стало только хуже, ведь за эти три месяца Стэн и подумать не мог, на какую ужасную учесть он обрёк свою соседку, которая пусть и не нравилась ему своей чрезмерной эмоциональностью, постоянным шумом и необходимостью просветить его во все сплетни Рокленда, попытками свести его с её подружкой Лизой Альбрехт, которая вечно краснела при его виде, молчала, словно воды в рот набравши, и всячески старалась делать вид, что её ничего вокруг не интересует, словно ей и вовсе было на Стэна наплевать, но, всё же, Бетти не заслужила такого отношения. И только сейчас, со всей силы вонзив топор в голову того парня с наивными, полными ужаса глазами, Стэн почувствовал, что все эти призраки ненадолго отступили, ослабив железную удавку на шее, и тогда Стэн понял, что сделал всё правильно. Правильно, возможно, с самой гуманной и в то же время ужасающей точки зрения, той, что обычно заставляет вздрогнуть обычных людей при упоминании эвтаназии, и всё равно во рту перекатывался солоноватый привкус крови, макарон с бобами и духов от Nina Riссi.
В какую-то секунду Стэн на автомате замахнулся и вонзил чёртов топор в голову подобравшегося слишком близко к Ричи ходячего, и лицо его быстро сменяло черты, так, что Стэну казалось, будто он раскромсал щеку и ухо то ли Бетти, то ли Хавьера, то ли светленького парня, и Урису пришлось со всей силы тряхнуть головой, отгоняя наваждение, пока оно полностью не утянуло его в пучину безумия, куда он уже добрые полгода неотрывно пялился.
— Всё, ты со мной? — спросил тихо Ричи, с силой вцепившись в его плечо, и Стэн не мог не кивнуть, с благодарностью глядя в полные беспокойства и страха глаза, что помогали ему находиться в настоящем мире и не уйти обратно в мысли.
— Мы далеко ещё? — спросил Стэн, вглядываясь в заржавевшую по краям табличку «Грисволд-стрит». Пот, грязь и чья-то кровь безжалостно слепляли ресницы и заливались в глаза, отчего табличка казалась совсем мутной.
— В квартале. Всего-то. Блять, — с какими-то истеричными нотками хихикнул Ричи и, вздрогнув, утянул Стэна за угол. В метре от них в покрытую грязными разводами витрину магазина женской одежды врезалась пуля.
Где-то сзади раздались ещё два выстрела, и следом за ними последовал оглушительный вопль, прерванный гортанными всхлипами и отчаянными попытками уже стоящего двумя ногами в могиле мужчины отбиться от накинувшихся на него пятерых ходячих. Последняя Цитадель из самого безопасного города в Штатах превратилась в кровавую баню, и Стэн, стараясь не оглядываться, припустил за Ричи по закоулкам и дворам. Они с разбегу перескочили труп миловидной девушки, чьи ноги обгладывало четверо мертвецов, обращённых совсем недавно, буквально несколько минут назад, пригнулись под разорванным кусачками металлическим забором-сеткой, прорубили (в целом, Стэн прорубил, потому что Ричи не догадался хотя бы отодрать покосившуюся железную ножку стула в квартире) себе путь через толпу ходячих, заполнивших единственный проход в переулке, и чуть не налетели друг на друга, когда едва ли не ткнулись носами в многоэтажное здание из тёмного кирпича со скромной табличкой Henry Ford Medical Center. С десяток ходячих склизкими пальцами бились в окна и входную дверь, заблокированную изнутри кожаным диваном.
— Эдс! — воскликнул Ричи и почти уже было сорвался с места, как его ухватил за ворот куртки Стэн. — Пусти меня, твою мать!
— И что ты сделаешь? Без оружия? Без плана? — попытался спустить его с небес на землю Стэн, но получилось так себе, потому что Ричи ещё раз дёрнулся, засучивая рукава, будто собрался голыми руками оторвать всем ходячим головы. Стэн взорвался. — Если хочешь помочь Эдди, при этом не померев, как бешеная псина, начни думать головой, а не членом, чёрт тебя раздери!
Стэн понимал, что перегибает палку; он не хотел задеть Ричи и уж тем более оскорбить, но эта тяжёлая артиллерия сработала подобно разряду холодного душа за шиворот, и парень замер на месте и опустил руки. Стэн почти физически почувствовал, как перед его носом с оглушительным стуком опустилась толстенная стена. Ричи походил больше на побитого щенка, чем на самого себя, и это могло бы заставить задуматься, если бы не сам факт того, что они стоят посреди улицы, кишащей ходячими, которые, мать их, только что обернулись на вскрик Уриса, и двинулись в их сторону.