Не знаю, что подумал бы мой отец об американском вторжении в Ирак и о лишении Саддама власти, но мне было жаль, что он умер так рано и не увидел, как изменилась страна. Курды приветствовали американских солдат, помогали им войти в Ирак и с восторгом встретили весть о свержении Саддама. Диктатор несколько десятилетий преследовал курдов, а в конце 1980-х, в ходе так называемой кампании «Анфаль» его ВВС попытались уничтожить их с помощью химического оружия.
Этот геноцид озлобил курдов, которые решили во что бы то ни стало дать отпор правительству в Багдаде. Из-за «Анфаля» США, Великобритания и Франция установили бесполетную зону на севере Ирака, а также над шиитскими районами на юге. С тех пор курды стали их верными союзниками. И по сей день они называют вторжение 2003 года «освобождением» и считают эту дату началом превращения их небольших беззащитных деревень в современные города с отелями и представительствами нефтяных компаний.
В целом езиды тоже поддерживали американцев, но не так горячо, как курды, потому что не были уверены, что после свержения Саддама их жизнь изменится к лучшему. Санкции усложнили жизнь для нас, как и для большинства иракцев, и мы знали, что Саддам был диктатором и держал страну в страхе. Мы жили в бедности, почти не имея возможности получить хорошее образование, и занимались опасным и самым низкооплачиваемым трудом в Ираке. Но в то же время при власти баасистов нам разрешали исповедовать свою религию, обрабатывать землю и кормить семьи. Мы поддерживали тесные связи с местными арабами-суннитами, особенно с «киривами», которых считали почти родственниками. Изоляция научила нас дорожить этими связями, а бедность – ко всему относиться практично. Багдад и Эрбиль казались другими мирами, расположенными невообразимо далеко от Кочо. Единственным решением богатых и влиятельных курдов и арабов, которое имело для нас значение, было решение оставить нас в покое.
И все же обещания американцев – обещания работы, свободы и безопасности – склонили езидов на их сторону. Американцы доверяли нам, потому что у нас не было причин поддерживать их врагов. Многие наши мужчины работали переводчиками или помогали иракским или американским войскам. Саддам скрылся, затем его нашли и повесили, все баасистские учреждения были распущены. Арабы-сунниты, в том числе жившие рядом с Кочо, потеряли влияние в стране, и в езидских районах Синджара на смену полицейским и политикам из арабов-суннитов пришли курдские.
Синджар – это спорная территория, на которую претендует как Багдад, так и Курдистан; она расположена в стратегической близости от Мосула и Сирии и обладает потенциально богатыми запасами природного газа. Как и Киркук – другую спорную территорию на востоке Ирака, – курдские политические партии считают Синджар частью их великой родины, большого Курдистана. По их убеждению, курдское национальное государство, если оно когда-нибудь возникнет, будет неполным без Синджара.
После 2003 года, при поддержке американцев и в результате утраты власти арабами-суннитами, все ключевые позиции в Синджаре заняли курды, связанные с ДПК (Демократической партией Курдистана). Они учредили здесь представительства своей партии со своими людьми. По мере усиления суннитского противодействия они установили блокпосты вдоль дорог. Они говорили нам, что Саддам был не прав, называя нас арабами; на самом деле мы всегда были курдами.
Саддам был диктатором и держал страну в страхе. Мы жили в бедности, почти не имея возможности получить хорошее образование, и занимались опасным и самым низкооплачиваемым трудом в Ираке.
В Кочо произошли грандиозные изменения. Через пару лет курды начали возводить вышку сотовой связи, и мы с подругами, возвращаясь из школы, ходили смотреть на гигантское металлическое сооружение, возвышающееся над нашими полями, словно небоскреб. «Наконец-то Кочо будет связан с остальным миром!» – восхищались мои братья, и вскоре у большинства мужчин и некоторых женщин появились мобильные телефоны. Спутниковые тарелки на крышах домов означали, что наш выбор больше не ограничен сирийскими фильмами и государственными каналами Ирака. В наших домах больше не звучали марши и речи Саддама. Мой дядя одним из первых приобрел спутниковую тарелку, и мы тут же начали набиваться в его гостиную и смотреть, что происходит в мире. Мои братья следили за новостями, особенно по курдским каналам, а я полюбила турецкие мыльные оперы, персонажи которых постоянно то влюблялись друг в друга, то расходились.