Но то, что я услышал, было вовсе несусветно. Женский голос с кавказским акцентом произнес:
– Баку говорит. Нефтяная компания "ЧурбаЂн-ЧуркаЂ",- так это приблизительно прозвучало.- Соединяю вас с господином Турсун-Заде.
И тут же возник в трубке шершавого звука бас, заговоривший на таком чудовищном русском, что продраться к смыслу было затруднительно. Отчетливы были лишь повелительные интонации.
– У вас какой адрес?- так можно было понять первый вопрос.
– У меня?- подивился я.
– У вас,- подтвердил он.- У вашей редакции.
– Ах, редакции!- вздохнул я с облегчением.- Наш адрес на последней полосе газеты. Внизу. Меленько.
Бас помолчал.
– Через полчаса к вам приедет наш человек. Черный "мерседес пятьсот".
Встретьте его. Вам все объяснят.
И бас повесил трубку.
Я было стал озираться, ища поделиться с кем-нибудь из коллег столь забавным недоразумением, как заметил, что рядом со мной стоит Иннокентий.
– Теперь уж старайтесь, Кирилл,- молвил он, двусмысленно ухмыляясь.
Как он узнал – даже при том, что в Газете специальные люди прослушивали все редакционные телефонные разговоры,- как он узнал с такой скоростью о содержании этого странного разговора? Вероника!- сообразил я.
Через полчаса я стоял у подъезда редакции, чувствуя себя дурак дураком. ЧурбаЂн-чуркаЂ, если по-тюркски. Лишь чувство приличия заставило меня выйти: неудобно, все-таки человек едет ко мне из самого Баку на "мерседесе", а я поведу себя невежливо и не выйду к нему навстречу. Кроме того, что скрывать, я был заинтригован.
Черный "мерседес" подъехал минута в минуту. Из задней двери не без грации выполз лощеный господин усредненно южной наружности, в шелковом с блестками костюме сицилийского сутенера и обернулся ко мне. Он был спортивен на вид, хоть и сед на висках. Он кивнул, и шофер вынес на вытянутых руках высокую тяжелую стопу книг с золотым обрезом, формата и внушительности Брокгауза и Эфрона. Учтиво улыбаясь, господин знаком повелел шоферу передать стопу мне. Я машинально принял этот груз на руки.
– Граф Салиас де Турнемир,- сказал гость светски и почти без акцента.
Наверное, я уже допился до белой горячки, о каковой опасности в последнее время регулярно предупреждала меня жена. Хоть я и надеялся, что она преувеличивает.
"Виконт де Бражелон",- хотел было представиться я в ответ.
– Здесь,- положил он холеную смуглую руку с белыми ногтями и огромным золотым перстнем на указательном пальце на стопу книг, из-за которой я его едва видел,- два экземпляра полного собрания сочинений графа Салиаса. Один – в подарок лично вам. Другой для работы.- И тут в голосе его послышались ноты почтительного страха.- Господин Турсун-Заде хотел бы, чтобы выход в свет этого издания нашел отклик на страницах Газеты. Он надеется.- И посланник глянул на меня значительно.
Едва уловимо наклонив голову, он развернулся, сел на заднее сиденье "мерседеса", и шофер мягко тронул с места. Я остался стоять посреди улицы с этим самым Салиасом на руках, и мне почудилось, что из окон третьего этажа смотрят на меня ухмыляющиеся лица коллег.
2
Все тут было загадочно.
Какое отношение нефтяная компания имеет к графу Салиасу де Турнемиру? И отчего такой издательский шик: в последний раз полное сочинение этого
"русского Дюма", как льстиво называла его прижизненная критика, выходило
– я навел справки – до революции. Может быть, дедушка господина Заде был побочным сыном сочинителя-графа? Или интрига еще тоньше: скажем, секретарша господина Турсуна обожает арабские сказки и исторические романы из времен Екатерины? И пересказывает их шефу на ночь, как Шахрезада?
Но как бы то ни было – при чем здесь я? И на что, собственно, этот самый Заде "надеется"? По-видимому, я должен отрецензировать издание. Что ж, в конце концов где Беляев – там и Салиас, и я вполне могу написать об этом несусветном собрании, оповестив о его появлении в свет нашу элиту бизнеса, финансов и политики, хотя, конечно, ей, элите, это – по хрену рубашка, как говорили в моей молодости в нашем студенческом кругу…
– Проси больше,- сказал Сандро, когда я в четверг поделился с ним этой историей. Сказал, явно потешаясь.