Ощущение безопасности внезапно исчезло, когда она около четырех часов возвращалась с собаками после прогулки и увидела машину, стоявшую у подъезда, а в холле ее встретила мать.
- У твоего отца сидит Джерри.
- О!
- Поднимись ко мне в комнату, детка!
В этой комнате, расположенной во втором этаже, рядом со спальней, личность леди Черрел ощущалась гораздо сильнее, чем во всех остальных комнатах обветшалого дома, с его пристройками и закоулками, полного реликвий и воспоминаний о прошлом. Пропахшая вербеной, голубовато-серая спальня матери отличалась своеобразной, хоть и потускневшей элегантностью, единственная стильная комната в доме, отвечавшая своему назначению, ибо во всех остальных царило беспорядочное смешение векового хлама с мебелью новейших образцов.
Стоя перед камином, Клер бессознательно вертела в руках какую-то фарфоровую безделушку. Этого визита она не ожидала. Теперь все объединилось против нее: убеждения, условности, боязнь скандала, - и защищаться от них можно было только одним; но мысль о том, чтобы открыться хотя бы только близким, вызывала в ней отвращение. Она молча ждала, пока заговорит мать.
- Видишь ли, голубчик, ты же нам ничего не объяснила...
Но как можно объяснить подобную вещь женщине, которая так говорит и смотрит такими глазами! Клер вспыхнула, потом побледнела и ответила:
- Могу сказать одно: в нем сидит скот. По виду этого не скажешь, но я знаю, знаю, мама, что это так.
Леди Черрел тоже покраснела, но румянец ее не украсил, так как ей было уже за пятьдесят.
- Конечно, отец и я готовы всячески поддерживать тебя, родная, но очень важно принять именно сейчас правильное решение.
- Если я один раз совершила ошибку, то от меня ждут и второй? Поверь, мама, я не могу говорить об этом, я просто к нему не вернусь, вот и все.
Леди Черрел села; между ее серо-голубыми глазами залегла морщинка; она уставилась перед собой отсутствующим взглядом. Затем посмотрела на дочь и сказала нерешительно:
- А ты уверена, что это не тот скот, который есть почти во всех мужчинах?
Клер рассмеялась.
- О нет! Я ведь не из пугливых!
Леди Черрел вздохнула.
- Не огорчайся, мамочка, милая, все устроится, надо только покончить с этим. В наши дни такие вещи не имеют никакого значения.
- Говорят. Но у нас сохранилась дурная привычка считать, что они имеют значение.
Уловив в тоне матери что-то похожее на иронию. Клер быстро возразила: Важно сохранить уважение к самой себе, а с Джерри я не смогла бы.
- Тогда перестанем об этом говорить. Отец, наверное, захочет тебя видеть. Ты бы разделась.
Клер поцеловала мать и вышла. Снизу не доносилось ни звука, и она поднялась к себе. Она чувствовала, что воля ее крепнет. Давно прошли те времена, когда мужья считали жен своей собственностью, и что бы там Джерри с ее отцом ни замышляли, - она не подчинится! Когда ее позвали к отцу и она пошла вниз, в ней была твердость камня и острота клинка.
Мужчины стояли в похожем на канцелярию кабинете генерала, и Клер сразу почувствовала, что они столковались. Кивнув мужу, она подошла к отцу.
- Ты меня звал, папа? Однако первым заговорил Корвен.
- Прошу вас, сэр, - обратился он к генералу. Морщинистое лицо генерала выражало печаль и досаду. Он сделал над собой усилие.
- Мы выяснили, Клер... Джерри допускает, что ты во многом права, но он дал мне слово, что больше не будет тебя оскорблять. Попробуй стать на его точку зрения. Джерри говорит, - и я думаю, он прав, - что это даже не столько в его интересах, сколько в твоих. Теперь на брак смотрят не так, как в старину, но ведь вы оба в конце концов дали обет... и даже не говоря об этом...
- Да, - отозвалась Клер.
Генерал покрутил одной рукой усы, а другую засунул глубоко в карман.
- Подумай, что ждет вас обоих? Развестись вы не можете: тут и твое имя, и его положение, да и потом - прошло всего полтора года... Что же вы будете делать? Жить врозь? Это плохо и для тебя и для него.
- И все-таки честнее, чем жить вместе.
Генерал взглянул на ее решительное лицо.
- Ты говоришь так сейчас, но мы оба опытнее тебя.
- Рано или поздно это выплыло бы наружу... Ты хочешь, чтобы я уехала с ним?
У генерала вид был совсем несчастный.
- Ты знаешь, детка, что я хочу только твоего блага.
- А Джерри убедил тебя, что для меня благо именно в этом... Нет, это самое худшее, что только может быть. Я не поеду, папочка, и не уговаривай меня.
Генерал посмотрел на нее, на зятя, пожал плечами и стал набивать трубку.
Глаза Джерри Корвена, переходившие с одного лица на другое, сузились и остановились на лице Клер. Долго смотрели они друг на друга, и ни один не отвел взгляда.
- Прекрасно, - сказал наконец Корвен. - Я поступлю по своему усмотрению. До свидания, генерал! До свидания, Клер!
И, круто повернувшись на каблуках, вышел.
В наступившей тишине отчетливо донесся шум отъезжавшего автомобиля. Генерал мрачно курил и смотрел в сторону. Клер подошла к окну. Темнело. Теперь, когда кризис миновал, у нее совсем не осталось сил.
- Желал бы я, - раздался голос генерала, - понять хоть что-нибудь во всей этой истории.
Клер отозвалась, не отходя от окна:
- Он сказал тебе, папа, что испробовал на мне мой же хлыст для верховой езды?
- Что?! - воскликнул генерал.
Клер повернулась к нему.
- Да.
- На тебе?
- Да. Я ушла, конечно, не только из-за этого, но это было последней каплей... Прости, что я делаю тебе больно, папа.
- Господи!
Клер вдруг поняла: конкретный факт! Мужчинам всегда нужны конкретные факты.
- Мерзавец! - произнес генерал. - Мерзавец! Он сказал, что на днях провел с тобой целый вечер. Это правда?
Щеки Клер медленно залил румянец.
- Он, попросту говоря, насильно вломился ко мне.
- Мерзавец! - повторил генерал.
Оставшись одна, Клер с горечью подумала о том, как изменилось отношение отца, когда он узнал о хлысте. Генерал воспринял это как личное оскорбление, - оскорбление, нанесенное его собственной плоти и крови. Случись то же самое с дочерью другого человека, это, вероятно, не затронуло бы его; она вспомнила, что он даже одобрил ее брата, когда тот избил погонщика мулов, и это навлекло потом на них всех множество неприятностей. Как мало в людях непредвзятости, как легко они поддаются личным чувствам! А эти чувства и их оценки определяются их собственными предрассудками. Что ж, самое трудное для нее миновало, родители теперь на ее стороне, и она уж постарается, чтобы Джерри больше с ней наедине не оставался. Она вспомнила его долгий взгляд. Он обычно умел мириться с проигрышем, так как никогда не считал игру законченной. Его захватывала жизнь в целом, а не отдельные детали. Он пытался оседлать жизнь, она его сбрасывала; он вставал, ехал дальше; если наталкивался на препятствие, то преодолевал его, прорывался через него, получая царапины, как их получает каждый в своей повседневной работе. Он загипнотизировал Клер, связал по рукам и ногам. Она очнулась от гипноза и теперь не понимала, как могла ему поддаться. Что он теперь предпримет? Одно можно сказать с уверенностью: он постарается выйти сухим из воды.