Хитрый и коварный мулла обладал собачьим нюхом и всякий раз, попадая в сложное положение, предчувствовал исход схватки. И на этот раз он понял, что проиграл и что только ноги спасут его. Того шурави, что прикрывает отход своих, он будет ждать в горном схроне, где отсидится до поры до времени. Ахмад твердо верил, что его подручные возьмут советского воина в плен. Иначе им придется поплатиться собственными шкурами. Не знал только мулла характера советского человека.
КАК СОВЕТСКИЙ ЧЕЛОВЕК
— Слушайте приказ! — громко повторил Демаков, потому что бешеный треск выстрелов рвал голос на звуки. — Отползайте к арыку, я прижму их к земле.
— К арыку! — громко и требовательно закричал он, так как никто не шевельнулся.
— Лучше мы вместе.
— Выполняйте, — нетерпеливо бросил он. — Я задержу их, а потом вы ударите с фланга...
Тактически это было правильно и вселяло надежду, что всем удастся вырваться.
— Дайте мне гранаты, — обратился лейтенант к ближе всех лежавшему Фердинанду Валиеву.
Тот отдал ему все четыре гранаты. А когда солдат пополз к арыку, услышал: «Если что, напишите моим...»
Бандиты догадались, что наши солдаты уходят. На прежнем месте, показалось душманам, никого не осталось (Демакова за дувалами не было видно). Они в открытую бросились вперед. Взрыв гранаты остановил их. Попятились, поспешили вновь спрятаться за укрытия. Трижды поднимались душманы и трижды грохотали взрывы. И лейтенант понимал, что его хотят взять живым, иначе бы давно забросали гранатами.
Перед его глазами висел над близкими горами апельсиновый шар солнца, вокруг него раскинулся цветущий гранатовый сад, иссеченный пулями так, что несколько веток с цветами упали рядом и дышали ароматом жизни прямо у его лица. Был ли у него тот миг, о котором в годы войны писал Константин Симонов: «В час, когда последняя граната уже занесена в твоей руке и в краткий миг припомнить разом надо все, что у нас осталось вдалеке...»?
А вдалеке осталась Родина, которая воспитала его патриотом и интернационалистом, родное село и речка, на берегу дом, в котором ждет его мать. Осталось столько дивных уголков страны, где он не успел побывать. Сколько не успел! Не сыграл свадьбу с любимой, не проводил отсюда в запас своих первых воспитанников, не прочитал массу книг. Многое не успел — жизнь только начиналась. А в руках оставалась последняя граната. И все различимее крики душманов: «Сдавайся!»
Помощь была совсем рядом. Из-за поворота уже выскочил Володя Кушнарев со своими смелыми и надежными воинами. Мгновения не хватит ему, чтобы спасти боевого товарища. «Держись, Саша!» — кричал по рации ставший ему другом командир роты старший лейтенант Федяшин. В ответ — молчание. И вдруг: «Командир... ранен в четвертый раз... Одна граната осталась... Передайте всем, погибаю как советский человек!»
Бездыханное тело Александра Демакова нашли среди множества душманских трупов. Последней гранатой он подорвал себя и бандитов.
Колонна в тот день без помех преодолела ущелье у разрушенного кишлака Р. Все машины, проезжая то место, дали протяжный троекратный сигнал. Они уже знали о случившемся здесь.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Капитан Хабаров, награжденный орденом Ленина, исполнил свою мечту: поступил в академию, закончив обучение в которой, снова поехал служить в Афганистан. Подполковник Кадрасов и его подчиненные вернулись на Родину и часто вспоминают те трудные годы. Честно выполнив свой патриотический и интернациональный долг, вернулись домой и оставшиеся в живых в том бою солдаты.
Через несколько месяцев после гибели сына Фаина Егоровна получила от лейтенанта А. Тарнакина письмо: «Здравствуйте, дорогая мама!.. Вспоминаю нашу службу с Сашей и понимаю теперь особенно ясно, насколько добр он был. Оказывается, никому не говоря, Саша посылал нашим родителям и женам поздравления с праздником и обязательно приписывал, мол, все хорошо, не волнуйтесь. Какой же он замечательный! Сколько буду жить, всегда буду помнить его. Все мы, кто служил с Сашей, Ваши сыновья. Целую Ваши руки».
А вскоре навестят ее Фердинанд Валиев, ныне работающий слесарем на КамАЗе, другие сослуживцы Александра Демакова. Обрушится шквал писем на мать героя. Это «половодье» людской скорби и гордости превзойдет по размерам ежегодное половодье его родной реки Ирмени.