Атака у Демакова получилась. Бандиты дрогнули и побежали в горы.
Возвратившись к взводу, лейтенант заметил, что борт подошедшего автомобиля прошит пулями. Одним махом Александр вскочил в кузов и увидел, что из разорванных мешков пульсировали струйки пшеницы. А ведь хлеб ждут голодные афганские дети! Пальцами рук попытался закрыть дырки. Но их было слишком много. Подоспевшие солдаты бережно собрали зерно и пересыпали в новые мешки. Позже, когда прибыли в назначенный район, сколько радости испытал, когда увидел счастливые лица афганцев, получавших хлеб. Такое не забывается.
Из представления к награждению орденом Красной Звезды: «При сопровождении колонны, действуя под огнем, обеспечил беспрерывный проход наливных машин и топливозаправщиков, машин с хлебом для населенного пункта Тиринкота через ущелье.
Проявляя личную отвагу и решительность, рискуя жизнью, лейтенант Демаков Александр Иванович организовал отражение атаки душманов. Не допустил их к колонне».
Об этом документе Демаков не знал, хотя ротный подписал его сразу, как только колонна благополучно возвратилась из пункта назначения. Александру даже в голову не приходило, что Федяшин представил его к награде. Просто он считал, что ничего особенного не сделал. В создавшейся обстановке поступал, как учили. Все мы, в конечном счете, выражаем то, что усвоили в детстве и юности от своих родителей и учителей. А они учили его скромности.
Заместитель командира роты по политчасти лишь почувствовал, что старший лейтенант Федяшин стал относиться к нему теплее, порой не как к подчиненному, а как к близкому другу. Раньше не одобрял его «не командирского» разговора с солдатами и сержантами, но теперь понял, что был не прав. Хотя в голосе Демакова не было «металла», а звучал он всегда ровно и спокойно, подчиненные слушали политработника, беспрекословно подчинялись ему, шли за ним. Это лишний раз подтвердил разгром душманской засады. Как-то вдруг командир и политработник поняли, что они во многом походили друг на друга. Оба до самозабвения любили свою профессию, дороже жизни ценили порядочность, признавали верными только тех, кто прежде всего верен себе.
Однажды в дни их сближения ротный подошел к Демакову и протянул руку:
— Не нужен мне заместитель по политчасти, который повторяет все мои движения. Это гораздо лучше делает тень моя.
Изрек философски, с улыбкой и некоторой долей иронии, а потом заметил: «В общем — так держать».
Ничего особенного не случилось, но Александр почувствовал, как что-то большое и светлое ворвалось в грудь, в каждую его клеточку. Он не сразу догадался, как это называется. Только потом понял — обыкновенное счастье. Оно ведь заложено не в событиях, а в сердцах людей.
Вскоре после того Демаков заболел. Предательская слабость подкашивала ноги. Как он ни крепился, организм сдавал. Под вечер, зайдя в палатку, он не выдержал, пошатнулся. От ротного это не ускользнуло.
— Э-э, друг мой, — встревожился он, — да у тебя же белки пожелтели! Быстро к врачу, иначе без печени останешься.
— Вообще, что ли? — пробовал отшутиться лейтенант, но улыбка получилась вымученной, и потухшие глаза не оставляли сомнений в его болезни.
— К сожалению, печень только у Прометея каждую ночь вырастала, у тебя самая настоящая желтуха, по латыни — гепатит.
Ротный сам отвел его к врачу. Все подтвердилось, и уже на следующий день Демакова отправили в госпиталь.
Ночью ему снилось, что он в какой-то чужой стране. Его несло и кружило в вихре тумана, столь густого, что даже не было видно собственных рук. Земля под его ногами дыбилась от разрывов гранат. Полыхали машины, дико кричали раненые пони — маленькие лошадки. Казалось, что стонет сам многострадальный мир. В этих криках слышались все муки животной плоти.
— Пристрелите их! — громко приказал кто-то.
Все вокруг было призрачно и жутко. А потом наступила тишина, сверхъестественная тишина. Только не исчезал туман. Александр вдруг почувствовал себя одиноким и испуганным. Какие-то существа, бородатые, с яростным оскалом зубов, в грязных халатах тянулись к нему, чьи-то руки старались ухватить его за горло.
А он бежал и что-то громко кричал, созывая кого-то на бой. От отчаяния он вдруг открыл глаза; перед ним было доброе лицо медицинской сестры.
— Фу-ты, — облегченно вздохнул он. — Кошмары снятся, а раньше вроде и сны не снились.
— Ничего, — улыбнулась девушка, — скоро поправитесь.
Первые двое-трое суток после того, как начал выздоравливать, он наслаждался тишиной и покоем. Не требовалось быть все время в напряжении, подниматься до рассвета, топать по горным тропам с полной выкладкой, совершать агитрейды по кишлакам... Лежишь и больше никаких забот. И масса времени для чтения книг. Читай себе книги. Или с закрытыми глазами плыви по волнам памяти, словно в море.