Глава 10
Допотопный поезд, сильно раскачиваясь, продвигался по неровно уложенным рельсам. Когда порыв снежного ветра с юго-востока ударял в состав, весь он на какой-то момент как бы содрогался, а подобные моменты следовали один за другим нескончаемой чередой, и, казалось, поезд вот-вот опрокинется. Колеса вагонов создавали жуткую вибрацию, они скрежетали, издавая пронзительный визг, и в этой металлической какофонии вагоны скачками неслись по рельсам с неровными стыками. Ледяной ветер со свистом проникал сквозь многочисленные щели в плохо подогнанных дверях и окнах, деревянные сиденья скрипели, как на корабле при шторме, но поезд упорно пробирался сквозь белую пелену зимнего дня, замедляя движение на ровном отрезке пути и увеличивая скорость на кажущихся опасными поворотах. Машинист почти постоянно держал руку на сигнале – его звук замирал приглушенно в сотне ярдов от состава, заглушаемый непрестанно идущим снегом. Этот человек, несомненно, хорошо знал путь, по которому вел поезд, верил в свои знания и не сомневался в благоприятном окончании путешествия.
Рейнольдс с трудом пробирался по коридору бешено качающегося из стороны в сторону вагона. Он не разделял уверенности машиниста в безопасности состава, но сейчас заботой Рейнольдса было одно: сможет ли он выполнить то, что ему предстояло. Когда он предлагал свой план, то основывался на воспоминаниях, связанных с мягкой, звездной, летней ночью и поездом, тихо пыхтевшим вдоль лесистых холмов Восгэ. Теперь же, ровно через десять минут после того, как он и Янчи, купив билеты, без всякой помехи сели на поезд в Сексарде, то, что ему предстояло сделать, стало казаться почти нереальным. Задача заключалась в двух словах: освободить профессора. А для этого требовалось отделить вагон с заключенными от остального состава, разъединив сцепку между вагоном с заключенными и вагоном охраны. Сделать это можно было, только остановив поезд... Прежде всего надо добраться до паровоза, что при такой погоде невозможно. Потом приказать машинисту остановить поезд в нужном месте. Приказать, хмуро подумал Рейнольдс. Может быть, удастся убедить его. Может, он сыграет на его страхе, а если машинист не подчинится, он окажется в безвыходном положении. Управление паровоза было совершенно незнакомо ему, кроме того, даже ради профессора, он не сможет хладнокровно выстрелить в машиниста или оглушить его, подвергая тем самым сотни невинных пассажиров смертельной опасности. Думая об этом, Рейнольдс чувствовал, как холодное, тупое отчаяние охватывает его, и он старался отогнать от себя эти мысли. Пусть все будет, как будет. Прежде всего он должен добраться до паровоза.
Держась одной рукой за поручень у окна – вторая была глубоко засунута в карман пальто и придерживала подозрительную выпуклость тяжелого молотка и фонаря, – он столкнулся в конце вагона с Янчи. Старик пробормотал слова извинения, скользнул по нему безразличным взглядом, шагнул вперед, чтобы осмотреть коридор, по которому прошел Рейнольдс, отступил назад, открыл дверь туалета, убедился, что там никого нет, и только тогда мягко произнес:
– Итак?
– Не очень все хорошо. Меня засекли.
– Кто?
– Двое мужчин. В гражданской одежде, пальто с поясами, без шляп. Они следуют за мной. Осторожно. Если бы я не ожидал этого, может быть, и не заметил их.
– Отступите в коридор и покажите их мне.
– Они уже идут, – пробормотал Рейнольдс.
Он указал взглядом на двоих людей, вошедших в вагон. Янчи тихо скользнул в туалет, прикрыв дверь. Высокий, с очень бледным лицом и черными глазами человек, шедший первым, равнодушно посмотрев на Рейнольдса, прошел мимо, другой даже не поднял головы.
– Следят за вами, точно. – Янчи подождал, пока двое перешли в другой вагон. – И самое плохое, они поняли, что ты это заметил. Нельзя было упускать из виду, что каждый поезд в Будапешт и обратно во время конференции находится под особым наблюдением.
– Знаете этих людей?
– Да, знаю, высокий, бледный, он помощник Гидаша. Опасен, как змея. Второго не встречал раньше.
– Наверняка тоже из АВО. Может быть, из Шархазы.
– О том, что там произошло, они еще не знают. Не могут знать. Но ваши приметы вручены каждому служащему АВО в Венгрии.
– Да... – Рейнольдс кивнул. – Конечно... А как обстоят ваши дела?
– Три солдата в вагоне охраны. В последнем – никого. Охрана никогда не ездит в одном вагоне с заключенными. Охранники греются у дровяной печки, к тому же успели уже приложиться к бутылке.
– Справитесь?
– Думаю, да!
– Спрячьтесь! – толкнул его в туалет Рейнольдс.
Он облокотился на поручень окна, держа руки в карманах пальто и глядя вниз, когда оба человека вновь вернулись в вагон. Равнодушно взглянув на них, он чуть поднял бровь, узнав кто это, потом снова посмотрел вниз, потом скосил глаза вбок, наблюдая, как они, пошатываясь от движения поезда, проходят по коридору и исчезают в тамбуре.
– Война нервов, – пробормотал Янчи. – Осложнение.
– И не единственное. Мне не попасть в первые три вагона. В третьем от начала вагоне едут новобранцы. Офицер завернул меня, когда я попытался пройти, кроме того, я попробовал повернуть ручку наружной двери: она закрыта.
– Снаружи, – кивнул Янчи. – Призывникам стараются не дать возможности раньше времени вернуться к гражданской жизни. Что предлагаете, Майкл?..
– Где ваше место?
– В предпоследнем вагоне.
– Что-нибудь придумаю. Предупрежу вас заранее, за десять минут. А сейчас мне лучше уйти. Эти двое в любую минуту могут вернуться.
– Через пять минут Баласек. Если поезд там остановится, значит, Гидаш разгадал наш план и связался со станцией. Тогда прыгайте с противоположной от станции стороны и бегите.
– А вот и мои наблюдатели, – проговорил Рейнольдс.
Он отошел от окна и пошел им навстречу, прошел мимо, и на этот раз люди окинули его безразличным взглядом, а Рейнольдс подумал, сколько у него времени до того, как они решат, что пора арестовать его.