– Вы один в доме? – спросил Граф.
– Да, да, один. Что... что случилось, товарищ? – Он старался не дрожать, но не сдержался. – Я ничего не сделал, товарищ!
– Все так говорят, – холодно сказал Граф. – Наденьте пальто, возьмите шапку и выходите.
Паромщик побежал в дом, почти сразу вернулся, натягивая на голову меховую шапку. Он попытался что-то сказать, но Граф поднял руку.
– Нам нужен на некоторое время ваш дом. Вами мы не интересуемся. – Граф показал на дорогу в южном направлении. – Небольшая прогулка, товарищ, и возвращайтесь не раньше чем через час. К этому времени нас здесь не будет.
Паромщик неверящим взглядом смотрел на Графа, растерянно огляделся по сторонам, ожидая подвоха, ничего не увидел и, ни слова не говоря, побежал от дома к дороге.
– Вноси Янчи в дом, Шандор. – Граф прошел через маленький коридор в жилую комнату паромщика, шумно вдохнул воздуха и обернулся. – Лучше оставь его в прихожей. Здесь жарко, как в печи, с такой раной в таком помещении снова можно потерять сознание. – Он внимательно наблюдал, как Шандор устраивает Янчи в углу, подстелив на пол пальто и несколько взятых из комнаты подушек. – Видите, глаза у него открыты, но он никак не реагирует на окружающее, у него сейчас сильное головокружение. Оставайся с ним, Шандор, он приходит в себя... В чем дело? – Он поднял бровь при виде вбежавшего в дом Козака. – Что-то случилось?
– Полковник Гидаш с людьми, – задыхаясь, проговорил Козак. – Только что подъехали. Два грузовика подкатили к самой воде.
– Так, так. – Граф вставил свою сигарету в мундштук, зажег ее и бросил спичку в темный прямоугольник двери. – Он пунктуален. Пойдем поприветствуем их.
Глава 13
Граф прошел через прихожую, остановился и, загородив дверь рукой, обратился к Дженнингсу:
– Оставайтесь в доме, профессор, будьте любезны.
– Я? – Дженнингс смотрел на него с удивлением. – Остаться в доме? Я – единственный, кто должен быть сейчас на берегу, а не в доме.
– Тем не менее, оставайтесь в доме. Шандор, проследи, чтобы профессор не наделал глупостей. – Граф развернулся и быстро вышел, не давая профессору возможности ответить. Рейнольдс за ним.
– Вы предполагаете, что один выстрел снайпера в сердце профессора – и полковник Гидаш может удалиться, забрав своих пленников.
– Да, нечто подобное пришло мне в голову, – согласился Граф.
Галька скрипела под его ногами, он быстро подошел к лодке, остановился, рассматривая лениво движущуюся темную воду реки. Грузовик и каждая отдельная фигура четко вырисовывались на фоне снега, но было темно и невозможно различить на другом берегу отдельные черты или форменную одежду: просто темных силуэты. Лишь в отношении Коко не могло быть никаких сомнений: он выделялся огромным ростом. Один из людей стоял впереди, у самой кромки воды. К нему и обратился Граф:
– Полковник Гидаш?
– Я здесь, майор Говарт.
– Хорошо, не будем терять время. Предлагаю начать обмен немедленно. Скоро совсем стемнеет, полковник Гидаш, ваши поступки и днем не вызывают доверия, и лишь одному Богу известно, на что вы способны ночью. Я не собираюсь остаться здесь на ночь, чтобы узнать на что.
– Я сдержу свое слово.
– Не надо давать обещаний, значения которых вы не понимаете... Прикажите водителям отъехать назад к деревьям. Вы с людьми тоже отойдите туда. На таком расстоянии невозможно различить наверняка кого-либо из нас. Иногда карабины стреляют сами по себе, но сегодня этого не должно произойти.
– Постараюсь следовать вашим указаниям. – Гидаш повернулся, отдал команду; грузовики и люди стали отходить назад, затем повернулся к, Графу: – Что дальше, майор Говарт?
– По моему сигналу выведите жену и дочь генерала, они пойдут к парому. В то же время доктор Дженнингс войдет в лодку и будет переправляться на вашу сторону. Достигнув берега, он подождет, когда подойдут женщины, пройдет мимо них и направится к вам. К тому времени, когда он подойдет к вам, женщины уже переправятся через реку. Как раз стемнеет настолько, что не будет смысла начинать стрельбу, если кому-то такая идея придет в голову. Полагаю, вы одобряете мой план.
– Все будет в точности, как вы сказали, – пообещал Гидаш. Он повернулся и пошел вверх по осыпающейся гальке, затем скрылся в тени деревьев.
Граф наблюдал, как он шел, и задумчиво потирал подбородок.
– Подозрительно уступчив, на все согласен, горит желанием услужить, – бормотал он. – Да!.. Моя бесконечная подозрительность. Что он задумал? Что можно сделать за такое короткое время? – Он пожал плечами и крикнул: – Шандор! Козак! – Он подождал, пока они оба подойдут, потом спросил Шандора: – Как Янчи?
– Жалуется, что очень болит голова.
– Еще бы. – Граф повернулся к Рейнольдсу: – Мы скажем несколько слов Дженнингсу наедине – Янчи и я. Подождите здесь. Вы меня понимаете. Вернусь через минуту, обещаю вам.
– Пожалуйста, – недоуменно ответил Рейнольдс. – Я не спешу.
– Знаю. – Граф поколебался, как бы думая о чем-то своем. Потом спросил: – Вы могли бы помочь спустить лодку на воду?
Рейнольдс кивнул. Граф зашел в дом, а Рейнольдс стал помогать остальным тащить лодку по усыпанному галькой берегу к воде. Она оказалась тяжелее, чем можно было предположить по ее виду, они с трудом волочили ее по камням, и вот наконец лодка была спущена на воду, ее поймало ленивое течение, и она мягко покачивалась на волнах, удерживаемая веревкой. Шандор и Козак вернулись и забрались по откосу на верх берега. Рейнольдс остался один у кромки воды. Он постоял немного, потом вытащил пистолет, поставил его на предохранитель и сунул в карман пальто.
Доктор Дженнингс показался в дверях дома. Он произнес что-то неразборчивое, потом раздался низкий голос Янчи, затем Графа.
– Вы простите меня, но я вынужден остаться здесь, доктор Дженнингс. – Рейнольдс в первый раз услышал, как дрогнул голос Графа. – Просто я бы предпочел...
– Я вас понимаю. – Голос Дженнингса звучал твердо и спокойно. – Не печальтесь, друг мой, и спасибо за все, что вы для меня сделали.