– Думаю, что возьмут.
– Хотите, сэр, я отнесу им воды? – горячо предложил Аллен.
– Если вам хочется…
Аллен ушёл и вернулся через несколько минут с двумя зелёными флягами через плечо.
– Просто пойти и поставить?
– Это вполне безопасно,-ответил капитан. Наступила полная тьма. Чёрные тучи клубились в небе, и только на горизонте оставалась бледная полоска померкшего света.
Лейтенант отошёл всего на несколько шагов и тотчас исчез из глаз, слившись с темнотой, а воющий ветер заглушил звук его шагов. Джонсон вздрогнул, когда Аллен внезапно появился из темноты.
– Аллен? – спросил он, понимая, что боялся за него. Он положил руку на плечо лейтенанта: – Всё в порядке?
– Они взяли сухари, – улыбаясь, сказал Аллен; он был возбуждён и дрожал от холода и волнения. – Было очень темно, и они заметили меня, только когда я подошёл к ним совсем близко. Щелкнул курок. – Он вздохнул. – Но они, слава Богу, не выстрелили. Я поставил воду и пошёл обратно… Что мы будем делать ночью? – спросил он спустя некоторое время.
– Будем спать, расположившись вокруг них, – решил Джонсон. – Не думаю, чтобы они сделали попытку уйти, но для верности поставьте каждого третьего на двухчасовое дежурство.
Аллен кивнул.
– Сегодня может пойти снег, – сказал он.
Проснувшись, лейтенант Аллен полежал в темноте, прислушиваясь, потом поднялся на ноги, плотно закутав плечи в одеяло. Было очень темно, настолько темно, что он не мог рассмотреть циферблат своих часов. Он попытался зажечь спичку, но ветер задувал пламя; наконец одна загорелась, и ему удалось осветить стрелки. Было начало третьего.
Он стал пробираться мимо спящих солдат и, заметив какую-то фигуру, крикнул:
– Эй, кто там?
Это был сержант Гогарти, один из часовых; он что-то промямлил насчёт холода и выругал индейцев.
– А где капитан?
Гогарти не знал. Аллен, спотыкаясь, двинулся дальше, руководствуясь бормотаньем и храпом спящих, и вдруг чуть не упал, наткнувшись на кого-то. Лежавший проснулся и заворчал.
– Капитан?
– Ну что? – устало спросил Джонсон.
– Там что-то происходит.
– И чего вы не ляжете, Аллен?
– Там как будто роют землю.
– Ах, вздор! Зачем бы им копать?
– Не знаю.
– А тогда идите спать.
– Но зачем же они копают? – повторил Аллен.
Он лег и, засыпая, продолжал спрашивать себя: «Зачем они копают?»
Рассвет занялся. Снег ещё не шёл, но весь небесный свод был окутан снеговыми тучами, и казалось, что весь мир закупорен ими.
Джонсон проснулся от беспокойного сна. Он весь закоченел от холода и с удовольствием услышал запах кипящего кофе. На ещё горячих углях костров приготовили завтрак, состоявший из толстых ломтей бекона, пропитанных салом сухарей и крепкого кофе.
Идя к походной кухне, Джонсон взглянул на лагерь Шайенов. Он протер глаза, опять посмотрел: да, Аллен был прав, ночью действительно копали землю. Невозможное всё же стало фактом: эти полуживые, истощенные люди всю ночь возводили кольцо бруствера и рыли укрытие от ружейного огня для женщин и детей. Факт был неоспорим. Всюду лежала грудами свежевыкопанная земля. Но всё это казалось каким-то кошмаром.
Завтракая, солдаты смотрели на индейцев и их лагерь, как смотрят на сцену. Джонсон обошёл его кругом, силясь понять, почему полтораста умирающих от голода дикарей провели ночь, роя траншеи и готовясь к бою, хотя их положение было явно безнадежным. Он вернулся к Аллену.
– Я никогда не видел ничего подобного, сэр, – сказал тот.
– Я тоже не видел.
– Вы опять попытаетесь уговорить их сдаться?
– Думаю, что да. Надо же что-то делать до прибытия отряда из форта…
Затем он отправился на поиски солдата из Омахи. Найдя его, капитан стал его убеждать, чтобы он подошёл к траншеям индейцев и поговорил с ними, используя те немногие шайенские слова, которые знал. Парень не соглашался; он стоял вблизи костра, грел руки и подозрительно поглядывал на индейский лагерь.
– Мне не хотелось бы идти туда безоружным, сэр, – жалобно сказал он. – Это же сумасшедшие. Только сумасшедшие будут так окапываться.
– Это совершенно безопасно.
– И потом, сэр, я не думаю, чтобы они понимали, что я говорю им.
Всё же он поплёлся, волоча ноги, за Джонсоном, когда тот назвал его трусом и обещал сопровождать в шайенский лагерь. Он подходил всё ближе и ближе к индейцам, крича им на том гортанном языке, который он считал языком Шайенов, чтобы они сдавались.
Раздался выстрел, и пуля взрыла землю у его ног. Солдат побежал обратно. Но Джонсону приходилось сохранять достоинство командира, на котором лежит обязанность принимать решения и знать обо всём. Он не мог убежать и, повернувшись к индейцам спиной, спокойно пошёл прочь. Это потребовало огромного напряжения его истрёпанных нервов. Он с трепетом ожидал, что вот-вот получит пулю в спину и будет убит. Однако смерть не пришла. Лейтенант Аллен и несколько солдат бросились, чтобы прикрыть его собой, и когда он подошёл к ним, его лицо и руки были влажны от пота, несмотря на холод.