– Конечно, боится. О том, что произойдет, он знает не больше, чем ты, и он так же боится тебя, как и ты его.
От этого Гарион сразу почувствовал себя лучше.
– А что мне делать с его нашептываниями?
– Здесь вряд ли можно что-то сделать. Просто не нужно повиноваться его приказам, вот и все.
В тот вечер они, как обычно, разбили лагерь в укромной лощине между двумя холмами и, как всегда, не стали разводить огня, чтобы не выдать себя.
– Холодные ужины как-то надоели, – пожаловался Силк, с трудом кусая ломоть вяленого мяса. – Эта пища напоминает дубленую кожу.
– Такая зарядка полезна для твоих челюстей, – сказал ему Белгарат.
– Знаешь, ты можешь быть очень неприятным человеком, когда прилагаешь к этому умственные усилия.
– Ночи становятся длиннее, правда? – сказал Гарион, чтобы не дать разгореться перебранке.
– Лето на исходе, – ответил ему Белгарат. – Через несколько недель здесь наступит осень, а скоро и зима.
– Интересно, где мы будем, когда наступит зима? – довольно жалобно спросил Гарион.
– Я бы не думал над этим, – посоветовал ему Силк. – Такие мысли не помогают, а делают человека дерганым.
– Передерганным, – поправил Гарион. – Я и так уже дерганый.
– А есть такое слово «передерганный»? – с любопытством спросил Силк у Белгарата.
– Теперь есть, – ответил Белгарат. – Его только что придумал Гарион.
– Хотел бы и я придумать какое-нибудь слово, – восхищенно сказал Силк Гариону, и его бегающие глазки лукаво сверкнули.
– Пожалуйста, не смейся надо мной, Силк. У меня и так хватает забот.
– Давайте немного поспим, – предложил Белгарат. – Этот разговор ни к чему не приведет, а завтра нам предстоит долгий путь.
В ту ночь шепот снова нарушил сон Гариона, и, казалось, смысл передавался с помощью образов, а не слов. Там было предложение дружбы – протянутая с любовью рука. Одиночество, которое омрачало юность Гариона с тех пор, как он узнал, что сирота, казалось, от этого Предложения куда-то исчезло, и Гарион обнаружил, что страстно желает пожать руку.
Затем очень четко он увидел двух людей, стоявших рядом. Мужчина казался очень высоким и очень сильным, а женщина была настолько хорошо знакома Гариону, что сердце его сжалось при взгляде на ее сияющие глаза и белоснежный локон над бровями. Лицо мужчины поражало какой-то нечеловеческой красотой, а хотя юноша видел его впервые, оно что-то смутно ему напоминало. Прижавшись друг к другу, прекрасный незнакомец и тетя Пол простирали к нему руки.
– Ты будешь нашим сыном, – говорил ему шепчущий голос, – нашим любимым сыном. Я буду твоим отцом, а Полгара – матерью. Это не просто мечты, Дитя Света, ведь в моих силах, чтобы все так и произошло. Полгара действительно станет твоей матерью, и вся ее любовь обратится на тебя, а я, твой отец, буду любить и лелеять вас обоих. Неужели ты отвернешься от нас и снова станешь сиротой? Разве эту холодную пустоту можно сравнить с теплом любящих родителей? Приди же к нам, Белгарион, и прими нашу любовь.
Гарион пробудился ото сна, дрожащий и мокрый от пота.
– Мне нужна помощь! – безмолвно крикнул он, пытаясь обнаружить в глубинах своего разума присутствие другого, безымянного.
– В чем теперь проблема? – спросил бесстрастный голос.
– Он жульничает! – заявил Гарион, приходя в ярость.
– Жульничает? А разве кто-нибудь ввел правила, пока я отсутствовал?
– Ты знаешь, что я имею в виду. Он предлагает сделать тетю Пол моей матерью, если я поступлю так, как он скажет.
– Он лжет. Он не может изменить прошлое. Не обращай внимания!
– Как я могу? Он продолжает проникать в мой мозг, задевая самые больные места.
– Думай о Се'Недре. Это смутит его.
– О Се'Недре?
– Каждый раз, когда он пытается соблазнить тебя образом Полгары, думай о своей капризной маленькой принцессе. Вспоминай о том, как она купалась в лесу Дриад, а ты подглядывал за ней.
– Я не подглядывал.
– Разве? Почему же тогда ты так хорошо помнишь все подробности?
Гарион покраснел. Он позабыл, что его мысли может прочесть кто-то еще.
– Просто сосредоточься на Се'Недре. Это, вероятно, будет раздражать Торака почти так же, как меня. – Голос на некоторое время умолк. – Это все, о чем ты можешь думать? – спросил он затем.
Гарион не стал отвечать.
Они продолжали двигаться на юг под пасмурным небом и через два дня достигли первых редких деревьев, разбросанных по пастбищу, где огромные стада рогатых животных смотрели на них так же спокойно и безбоязненно, как домашний скот. И по мере того как трое путников приближались к югу, деревья встречались все чаще, и вскоре они въехали в лес.
Нашептывания Торака продолжались, но Гарион противопоставлял им мысли о своей маленькой рыжеволосой принцессе. И чувствовал в своем противнике раздражение всякий раз, когда его грезы вторгались в мир тщательно созданных образов, которые Торак пытался закрепить в его воображении. Торак хотел, чтобы Гарион думал о своем одиночестве и страхах, а также о возможности стать любимым сыном в семье. Но вторжение в эту картину Се'Недры смущало и расстраивало планы Торака. Вскоре Гарион пришел к заключению, что Торак очень ограниченно понимает людей. Озабоченный теми самыми побуждениями и амбициями, которые одолевали его самого на протяжении бесчисленных веков, Торак не мог бороться с различными комплексами и противоречивыми желаниями, которые мотивируют поступки большинства людей. Гарион стал пользоваться своим преимуществом, которое давало ему умение противостоять соблазнительным нашептываниям, с помощью которых Торак пытался отвлечь его от цели.
Это казалось до странности знакомым. Такое случалось и раньше, возможно, не совсем так, но очень похоже. Гарион перебирал свои воспоминания, пытаясь узнать, откуда это странное ощущение повторяемости. Искривленный обуглившийся ствол пораженного молнией дерева внезапно вызвал у него волну воспоминаний. Его силуэт отдаленно напоминал черного всадника на коне, который, казалось, следил за ними, когда они проезжали мимо. Поскольку небо было затянуто тучами, ствол этот не отбрасывал тени. На всем протяжении своего детства Гарион видел странную фигуру одетого в черное всадника, не отбрасывавшего тени даже при самом ярком солнечном свете. Конечно, это был Эшарак, тот самый гролим, которого Гарион уничтожил, когда впервые сознательно применил свою силу чародея. Но уничтожил ли он его? Была какая-то странная связь между Гарионом и той темной фигурой, которая так преследовала его в детстве. Они были врагами, Гарион всегда знал это, но чувствовал и какую-то странную близость, что-то такое, что, казалось, притягивало их друг к другу. Гариона озарила неожиданная догадка. Предположим, что темный всадник в действительности не был Эшараком... или, если был им, то, предположим, Эшарака каким-то образом подменило другое, более мощное сознание.