- Хреново жениться в пятьдесят лет, особенно если до этого живешь, не задумываясь о будущем. Ей было всего пятнадцать, когда я ее встретил. Это случилось в Канаде, мой грузовик сдох, проклятые горы не давали работать мобильнику, пришлось идти на ближайшую ферму и искать телефон. Первой, кого я встретил там, была Мэри. Ее бабка была чистокровная индейская скво, от нее девочке достались черные глаза. Маленькая, щупленькая. Я и не думал, что смогу так сильно втюриться. Для меня любовь всегда означало одно - секс с какой-нибудь длинноногой телкой. А это было... словно в сердце пальнули из ружья двенадцатого калибра. Два года я ждал, когда она подрастет, пока привыкнет ко мне. Облюбовал недалеко от фермы ровную площадку и прилетал к ней регулярно, раз в месяц. Тогда и переименовал свою птичку в "Малышку Мэри". Родители были не против, такие же работяги, как и я, в семье еще трое детей. Да и сама Мэри унаследовала кровь своих предков, ее не смущала разница в возрасте. Так что с женитьбой проблем не было. Через год родилась девчонка, все было так хорошо. А потом...
Он снял бейсболку, провел рукой по налысо выбритой голове.
- А потом словно все силы ада ополчились на меня. Дважды попал в аварию, лишился грузовика. Пришлось арендовать у одного типа бензовоз. Неожиданно почувствовал себя плохо, оказалось - рак желудка. Хватились вовремя, сделали химиотерапию, пять лет я прожил, забыв об этом. Медики грешили на дефолианты, которыми мы в свое время щедро посыпали вьетнамские джунгли. Но в этом году все повторилось. Я успел сделать только два сеанса химиотерапии, когда заболела дочь. Очень редкая болезнь, я и выговорить ее не могу, что-то с кровью. Говорят, что это тоже последствия той химической войны, передается на генетическом уровне. Про собственное лечение пришлось забыть. Мэри сейчас с дочкой в Гонолулу, только там есть клиника, где лечат подобные болезни. Но стоит это дорого. Я продал все что мог, но не уверен, что этого хватит. Работать уже не могу, просто не пройду медкомиссию. Никто не пустит за руль тяжеловоза больного доходягу. Ежедневно звоню на Гавайи, говорю, что все хорошо, что продолжаю курс лечения. Как назло сейчас этот нефтяной кризис, все жутко подорожало, - он невесело усмехнулся. - Только самолеты и машины упали в цене.
Марч сорвался с места, нервно прошелся по домику из угла в угол, наконец остановился перед Андерсеном.
- Майкл, я предлагаю вам миллион за один полет.
- За один полет? - переспросил пилот.
- Да, всего за один.
Через два дня, вечером, Марч приехал на аэродром на небольшом фургоне. Загнав машину в ангар, они с Андерсеном начали ее разгружать. Кузов полуторки был забит под завязку. В середину салона "Цессны" положили мешки с алюминиевой пудрой, перемешанной с аммиачной селитрой, по бокам обложили их ящиками, у самых бортов расставили канистры с бензином. Еще в машине Андерсен убедился, что в ящиках не что иное, как взрывчатка, ему доводилось за свою бурную жизнь работать и подрывником.
- Как думаешь, сдетонирует все это? - с озабоченным видом спросил его Марч.
- Должно. Удар будет сумасшедшей силы.
Последним Андерсен притащил ящик, поразивший его своим небольшим размером и неимоверно тяжелым весом.
- Тут что, золото? - удивленно спросил он Марча.
- Свинец.
Уже ночью, в темноте, Андерсен спросил своего нанимателя:
- Джон, а ты кто на самом деле?
- В смысле?
- Ну, русский, югослав?
- Китаец, - буркнул Марч.
- Нет, ты не отшучивайся, скажи.
Марч помолчал, потом признался:
- Я и сам уже не знаю. Полжизни в Америке, привык к этой стране. Придется возвращаться, но не уверен, что сумею приспособиться... - Он тяжело вздохнул. - Ладно, не будем об этом.
На следующее утро, в восемь часов, Андерсен позвонил в Гонолулу.
- Мэри!? Это я. Как дела, крошка?
- Майкл, врачи говорят, что самое плохое уже позади. Мы пробудем здесь еще месяц, потом вернемся сюда через полгода, для второго сеанса лечения. Ты слышишь меня?
- Да, хорошо слышу. Ты получила деньги?
- Да. Откуда они у тебя?
- Неважно, Мэри, у меня дела не очень хорошо, я тебе все написал. Дом я продал, сюда не возвращайся, оставайся там. Ты видела сумму в чековой книжке?
- Да.
- Сколько там было нулей?
- Шесть.
- Значит, все нормально. Поцелуй нашего мышонка. Вы единственные, кого я любил в этой жизни.
- Что значит любил? Майкл, почему ты так говоришь? Майкл, что случилось? Это все из-за болезни?!.
Отключив телефон, Андерсен закинул его в траву за ангаром и решительно направился к самолету.
Четвертого июля, в десять часов утра украшенный флагами расцвечивания авианосец "Юнайтед Стейс" отвалил от причальной стенки. Два океанских тягача с трудом тащили почти стотысячетонную махину по Чесапикскому заливу. На палубе корабля оркестр играл "Янки дудл", вся команда по случаю Дня независимости выстроилась на палубе в парадной форме, на берегу многотысячная толпа махала цветами и флагами. Родственники членов команды в этот день прощались с ними с особым, не особенно радостным настроением. Полугодовой ремонт был благополучно завершен, и авианосец ждала Адриатика с мятежной Югославией, с многочисленными вылетами на бомбежки и вполне возможными потерями.
Когда над заливом появился небольшой двухмоторный самолет, тащивший за собой флаг Соединенных Штатов, все восприняли его как часть праздника, тем более что уже два биплана крутились над городом с самого утра, рассыпая праздничные листовки. Но пролетая над "Юнайтед Стейтс", желто-канареечный самолет резко спикировал вниз и на глазах тысяч зрителей врезался в палубу метрах в тридцати от командирского "острова". Последовавший вслед за этим взрыв был жуткой силы. Багрово-красный, с черной бахромой, он разметал во все стороны обломки палубы, тела членов команды, многих из них взрывной волной выбросило в воду. Авианосец загорелся, из пробоины валил дым, показались языки пламени. На берегу многотысячная толпа в едином порыве закричала что-то ужасное. Заминка от внезапности всего происходящего была недолгой, уже через полминуты на помощь пожарным автоматам подоспели члены команды. Через десять минут пожар был потушен, но именно тогда обнаружилась еще одна напасть.
В сплошной неразберихе первых минут никто сначала не заметил красное мигающее табло над входом в рубку. Командиру корабля на нее указал один из операторов:
- Сэр, датчики показывают в зоне взрыва повышенную радиоактивность!
Адмирал глянул на табло и выругался.
- Всем покинуть зону взрыва, приготовиться команде дезактивации!
Авианосец, так и не покинув Норфолк, вернулся в док. Судя по всему ремонт ему предстоял еще более серьезный, чем прежде.
Через полчаса мимо обгоревшего корабля прошла океанская яхта под скромным именем "Кэтти". Стоящий за штурвалом седовласый человек в командорской фуражке без особого любопытства глянул на авианосец, его ждал океан, острова Тихого океана.
На последнюю операцию Джону Марчу, или точнее Валерию Лиговскому, было выделено десять миллионов долларов. Большую часть из них ему удалось сэкономить. Как и все предметы роскоши, океанские яхты за последнее время сильно подешевели. Продуктов на борту "Кэтти" должно было хватить на год. Что будет дальше, резидента не интересовало. Он слишком устал за эти двадцать лет. Целый год жизни только для себя представлялся ему невероятно огромным сроком. Главное, что для всех он умер. "Смертника не нашел, самолет придется пилотировать самому" - именно так он радировал в центр в своем последнем послании. Для своих он умер, и умер героем.
Странно, но Америке в первый раз за период после второй мировой войны не хватило авианосцев. "Эйзенхауэр" лежал на дне Персидского залива. Там же, но уже на поверхности, дрейфовали еще два его однотипных брата. "Нимиц" стоял в ремонте, "Джордж Вашингтон" без дела торчал у берегов Японии, три авианосца полным ходом шли к берегам захваченного китайцами Тайваня, "Энтерпрайз" курсировал в Адриатике. Еще два авианосца находились в плановом ремонте, и вот теперь ВМС США надолго лишились "Юнайтед Стейтс".