* Часть четвертая. БАЛКАНСКАЯ УДАВКА
ЭПИЗОД 41
Непрерывный, давящий на уши рев вертолетного двигателя внезапно захлебнулся тишиной, потом движок снова взревел, и опять повторилась пугающая пауза. МИ-8 резко пошел вниз, заложило уши. Скрежет рассыпающихся шестеренок редуктора был слышен даже в салоне, в иллюминаторе мелькнули белые стволы деревьев, солнце полоснуло Сизова по глазам, затем раздался сильный удар, и бесчувствие поглотило его тело и душу...
Очнувшись, он почувствовал легкое покачивание, сильно болели ноги, пахло йодом.
"Море? Почему море? Почему так больно?..."
Но странно знакомый голос ворвался в эту немоту.
- Быстрей, быстрей, мать вашу! И не трясите так сильно! Гони! Ящик водки ставлю, но чтобы через полчаса мы были в столице!..
"Сашка", - понял Сизов и, не задавая никаких вопросов, провалился в беспамятство.
В тот же день диктор Центрального телевидения был предельно собран и строг:
- Сегодня днем в районе Солнечногорска потерпел аварию вертолет МИ-8 с группой высокопоставленных военных из числа членов Временного Военного Совета. Из шести пассажиров и двух членов экипажа в живых остался только один человек, это глава ВВС Владимир Сизов. Он получил множественные ранения ног, сильную трамву головы, но врачи оценивают его положение как стабильно тяжелое и надеются на положительный исход лечения. Среди погибших такие высокопоставленные деятели, как министр оборонной промышленности Вахрушев, адмирал Баранов, первый заместитель министра иностранных дел Завольский и первый заместитель министра обороны генерал армии Бутенко...
Би-би-си более широко комментировало происшедшее.
- ...Компания направлялась в заказник в район Завидово. И Сизов, и все находившиеся в вертолете были заядлыми охотниками. Повезло не только чудом оставшемуся в живых Сизову, но и двум его старым друзьям, Сазонтьеву и Соломину. Оба они должны были лететь на охоту. Но Соломина отвлекли срочные дела, а Сазонтьев, по обыкновению, перепил и просто-напросто опоздал к вылету. Интересные, просто мистические подробности поведал один из спасателей, прибывший на место катастрофы через час после падения вертолета вместе с первой группой. По его словам, после падения произошел пожар и тела погибших трудно было даже опознать, а Сизова они обнаружили в двадцати метрах от вертолета с переломанными ногами, без сознания, но живого. Скорее всего, его выбросило в открывшуюся дверь, а сугроб снега смягчил удар. Аналитики всех уровней сейчас пытаются понять, что это было: простая катастрофа или тщательно подготовленная диверсия. Если второе предположение верно, то вскоре нас ожидают большие изменения в составе руководства России...
Соломин приехал в ЦКБ уже поздно вечером. Первое, что бросилось ему в глаза - бронетранспортер, перегородивший ворота и нехотя отъехавший перед машиной премьера, с десяток солдат в полной амуниции на крыльце больницы. Навстречу премьеру выбежал сам Сазонтьев, без фуражки, в походном камуфляже.
- Как он? - спросил Соломин, пожимая руку Сибиряку.
- Два раза приходил в сознание, говорить не может, но, судя по глазам, понимает все.
Быстрым шагом они поднимались наверх, попадающиеся навстречу врачи и медсестры жались к стенам, настолько напряженными и сосредоточенными были лица недавних майоров.
- Кто за ним ухаживает?
- Я привез своих врачей, Сашка не отходит от кровати.
- Ты сам догадался или что знаешь?
- Ты про что? - удивился Сазонтьев.
- На, послушай вот это.
Соломин сунул в руки главковерха небольшой диктофон и прошел в палату. Нажав на кнопку, Сазонтьев услышал странно знакомый голоса:
"- ...Знаешь, завтра хорошая погода ожидается.
- Неужели?
- Да, очень хорошая.
- Значит, завтра?
- Да.
- Проколов не будет?
- Все должно пройти на высшем уровне, не дрейфь.
- Ну смотри..."
После небольшой паузы снова зазвучали те же самые голоса, только интонации разговора изменились и стали раздраженно-нервными.
"- ...Ты говорил, что все пройдет нормально, и это ты называешь нормально?
- Не горячись. Ну не повезло, бывает. Главное, что все чисто, там ничего, абсолютно.
- Точно?
- Господи! Ты как ревнивая вдова, муж умер, а она теперь подозревает соседок по кладбищу. Можешь спать спокойно.
- Так говорят на похоронах.
- Да типун тебе на язык!
- И тебе того же, той же монетой и вдвойне..."
Разговор прервался. Как раз из палаты вышел Соломин.
- Ну, все понял? - спросил он.
- Кто это?
- Демин и Елистов. Первый разговор вчера вечером, второй сегодня, два часа назад.
Они отошли к окну, закурили.
- Откуда эта запись у тебя? - спросил Сазонтьев.
- Радиоперехват, говорили по сотовому. Полчаса назад ко мне прорвался пацан из ФАПСИ, принес эту пленку. Засек их случайно, отслеживали совсем другие номера, а попали на собственное начальство. Он вспомнил про этот разговор после сообщения об аварии и снова настроился на ту же волну.
- Значит, с вертолетом это не просто так?
- Конечно нет. Только доказать что-то будет трудно, не зря Демин хвалился. Они это хорошо придумали, одним ударом всю верхушку, и у руля остаются вдвоем.
- Интересно, они это сейчас придумали или еще тогда, в июне прошлого года?
- Это не важно. Главное, что нам теперь делать?
- Где они?
- Демин уехал к себе в санаторий, знаешь этот санаторий бывшего НКВД в Архангельском?
- Нет.
- Там у него неофициальная резиденция, его убежище. Охраняет санаторий целая рота.
- Без драки не обойдется, - подвел итог Сазонтьев.
- Скорее всего.
- А Елистов?
- Тот у себя в московской конторе.
- Это еще хуже.
- Да. Стрельба в центре города нам ни к чему.
- Но брать придется обоих. В город я отправлю Баранникова, он справится, а Деминым займусь сам. Возвращайся в город, после моего звонка подними по тревоге наиболее надежные части. А до этого никаких переговоров по телефонам, даже сотовым.
Соломин знал, что Сибиряк очень не любил главного эфэсбешника страны. Сазонтьев никак не мог простить Демину, что пятнадцатого июня тот фактически использовал заговор майоров в своих целях. Сашка подозревал, что у эфэсбешника был вариант, при котором всех их должны были после расстрела президента убрать. После чего в стране ввели бы чрезвычайное положение и к власти пришел бы сам Демин. Но он не рассчитал, что обвал власти в России произойдет столь стремительно. Демину недавно стукнуло шестьдесят, во Временном Военном Совете он был самым старым. Внешне глава ФСБ немного походил на артиста Бондарчука. Кипенно-белая седина, волосы пышные, зачесаны назад, крупные черты лица, и само лицо гладкое, без старческих морщин, осанка и манеры скорее дипломата, чем шпиона. Это и в самом деле было так. Совместительство на двух работах помогло Демину сделать хорошую карьеру по обоим ведомствам. Заканчивал он "совмещение" заместителем министра иностранных дел и генералом по ведомству шпионажа. Окончание дипломатической карьеры совпало с официальным назначением Демина директором ФСБ. На этом посту он пробыл пять лет, и все это время считался личным другом президента. Тем неприятнее Сазонтьеву было узнать, что Демин практически "сдал" им "гаранта конституции" памятным днем пятнадцатого июня. Главковерх хорошо помнил из истории, что продавший друга один раз может повторять это действие до бесконечности.
Через час машины кортежа главковерха мчались по ночному городу. На выезде Сазонтьев велел остановиться, выскочил из "Волги" и зашел в небольшой дежурный магазин. Вскоре он вернулся с большим пакетом, откуда торчали горлышко шампанского, палка копченой колбасы, сочная желтизна ананаса и зеленые перья молодого лука. Именно с этим пакетом он вышел из машины перед воротами санатория "Звезда". Весь свой многочисленный кортеж машин и два бронетранспортера Сазонтьев оставил за поворотом дороги. Начальник караула, выглянув в окошко КПП и увидев рослую фигуру главковерха, настолько растерялся, что не знал что делать. Он заметался по комнате, лихорадочно застегивая китель и порываясь то схватиться за телефон, то убрать со стола кулек с конфетами и два стакана с чаем. Сазонтьева в войсках откровенно побаивались. Привычка Сибиряка чуть что хвататься за пистолет была известна всем, сама фигура и внутренняя мощь главковерха заставляли трепетать не только лейтенантов, но и командующих округами. А Сазонтьев уже входил в караулку. На нем был парадный китель с золотыми погонами и звездой Героя на груди.