Губы Арисона скривились в горькой усмешке, в глазах мелькнуло некое сожаление.
- Просто тогда я все воспринимал как одну большую игру. Матч по бейсболу в котором любой ценой надо было победить. Я как-то не думал о моральной цене тех действий, тем более что Джо Форд и в самом деле был пустой марионеткой не способной связать пары слов без подсказки. Но большая политика, это что-то другое. Тут любое неверное действие оборачивается кровью людей. А в этих переговорах приходится действовать не третьими руками, а с глазу на глаз. Угрожать, хитрить, обещать заранее невыполнимое, поливать грязью других, чтобы через пару часов то же самое делать с теми, кого только что купал в этой грязи. Я чувствую себя не в своей тарелке, Ален.
Маккреди встал, прошелся вдоль стола, зачем-то посмотрел на подпись художника на портрете президента Мак-Кинли, потом снова вернулся за свой стол.
- Хорошо, Джимми. Пока отдохни. Мы сообщим для прессы что у тебя что-то со здоровьем, например гипертонический криз. Я думаю что недели тебе хватит для принятия окончательного решения?
Арисон кивнул головой, поднялся, и, ссутулив плечи пошел к выходу. Едва за ним закрылась дверь, как Маккреди вызвал своего секретаря.
- Вызовите ко мне Кору Нельсон.
- Это невозможно, ее сейчас нет в Вашингтоне.
- А где она?
- Она в данный момент в Ботсване. Там возникли некоторые трудности с рудниками, поставляющими уран для наших электростанций.
- К черту Ботсвану! Она нужна мне здесь и сейчас. Немедленно отзовите ее.
Уже на следующий день, вечером, Кора Нельсон получив статус полномочного представителя президента вылетела на Ближний Восток.
Ей начало вести с самого начала. Она еще летела через океан, когда умер Ицхак Амит, самый непримиримый враг арабов. По заведенному многолетнему обычаю в этот день Амит совершал свою ежегодную провокацию - посещал Храмовую гору, вторгаясь в самые почитаемые мечети мусульман, Аль-Акса и Куббат ас-Сахра. После этого как всегда следовал взрыв возмущения со стороны палестинцев, интифада вспыхивала словно костер, политый бензином. Это и было нужно старому сионисту.
- Израильский народ должен жить в постоянном напряжении, - частенько говорил он своим сподвижникам по партии "Ликуд". - Мир для нашего народа вреден. Только при постоянном напряжении и постоянной тренировке нарастают настоящие мышцы. А то, не дай боже, наши дети начнут дружить с детьми арабов. Потом же они не смогут в них стрелять!
На Храмовой горе все прошло нормально, охрана премьер-министра сработала на славу, не подпустив близко ни кого из разгневанных мусульман. Но неприятный сюрприз ожидал Амита когда он приехал с докладом в израильский парламент. Около здания кнессета его ожидала большая толпа единоверцев с лозунгами протеста. "Амита - вон из премьеров!". "Мы хотим мира, а не камней и пуль!". Демонстранты не ограничились транспарантами, и когда через час премьер-министр снова показался на ступенях кнессета, из толпы в его сторону полетели гнилые помидоры. Два из них достались широким спинам телохранителей, но один перезрелый овощ попал точно в лицо старому "Льву сионизма". Уже в машине Амиту стало плохо, он начал задыхаться, лицо побагровело.
- Предатели... они не понимают! - хрипел он пока секретарь на пару с телохранителем стаскивал с премьера галстук и расстегивал рубаху. Обширный инфаркт усугубился инсультом, и в ту же ночь Ицхака Амита не стало.
Пришедший на смену Амиту Менахим Газит не стал более сговорчивым, но последовал парламентский кризис, и через месяц "Ликуд" вынужден был пойти в отставку.
Кора Нельсон смогла сделать то, что не смог сделать более эрудированный Принстонский профессор. Ведя переговоры жестко и требовательно она заставила обе стороны пойти на уступки. Восточный Иерусалим остался под протекцией Израиля, но Храмовый комплекс отошел к международным войскам созданным на основе нейтральных стран: Швейцарии, Австрии и Финляндии. Кое какие послабления выторговали для себя палестинцы.
* ЧАСТЬ ВТОРАЯ. КРАСНАЯ МЕЛЬНИЦА. *
ЭПИЗОД 44.
Это строение в пятидесяти километрах от Новосибирска носило название "Охотничий домик". Когда-то здесь, среди нетронутой природы госзаказника действительно стояла простая сибирская изба с русской печью и банькой, но два года назад по приказу генерал-губернатора Восточной Сибири Николая Анатольевича Месяцева была проведена хорошая дорога, выстроен трехэтажный особняк с автономным обеспечением, сауной, плавательным бассейном и прочими атрибутами силы и власти. Генерал появлялся здесь редко, раза два в месяц, но уж приезжая отрывался на полную катушку: въезжал во двор целым кортежем, с многочисленной свитой, девочками, ящиками шампанского - любимого напитка губернатора, и гудел дня три, спасаясь от повседневной нервотрепки, забот и однообразия семейной жизни. Но в этот зимний вечер кортеж машин, проехавших во внутренний двор "Охотничьего домика", был необычно мал, всего три машины и вместо веселого женского смеха звучали одни мужские голоса, большей частью озабоченные и даже злые. А вместо шампанского из машины выволокли связанного по рукам и ногам человека.
- Тащите его вниз, - гулко рявкнул голос губернатора. - И займитесь им по полной форме, я подойду попозже.
Поднявшись наверх Месяцев сбросил с плеч надоевший китель, расстегнул галстук, и, достав из холодильника бутылку шампанского, торопливо распечатал ее, пролив в пенном потоке добрый бокал щедрого подарка Абрау-Дюрсо. Выпив остатки солнечного напитка генерал немного успокоился, уже не торопясь переоделся в спортивный костюм, даже причесался перед зеркалом, привычно помассировав свою изрезанную морщинами, потасканную физиономию. Несмотря на свои сорок семь прожитых лет генерал-лейтенант выглядел гораздо старше своего возраста, рыжеватые волосы на голове изрядно поредели, обильные мешки под глазами и нездоровая синюшность дополняли эту нерадостную картину. Высокая и мощная фигура губернатора в последнее время изрядно раздалась вширь, а выработанный еще в училище командирский голос приобрел астматические оттенки старого, простуженного органа. Прихватив начатую бутылку и фужер генерал спустился в подвал. Увы, лишь войдя в большую комнату рядом с бойлерной Месяцев понял что опять случилось что-то не то. Его личный врач суетился над телом привезенного им человека, трясущимися руками раздирая полы пиджака и рубашки он пытался воткнуть шприц в хилую грудь пленника. Лица остальных трех человек стоявших рядом с доктором и его пациентом казались через чур бледными и растерянными.