События московского саммита оживили в памяти Буша и Скоукрофта воспоминания об эксцентричном политике, с которым они встретились в сентябре 1989 года. И все же, несмотря на казалось бы непредсказуемое поведение Ельцина, Буш находил с ним все больше точек соприкосновения. Летом 1991 года одним из важнейших вопросов “советской повестки дня” Буша значилась независимость Эстонии, Латвии и Литвы (эта тема интересовала многих членов Конгресса). Буш осторожно подталкивал Горбачева к признанию независимости Литвы, объявленной в 1990 году. Тот колебался. А Ельцин – нет: от имени России он осудил действия Москвы, применившей в начале 1991 года силу, и одобрил стремление прибалтов к независимости. Теперь, стоя рядом с Бушем, Ельцин снова заявил о своей поддержке: он сам пришел к выводу, что Россия и Соединенные Штаты разделяют позицию по Прибалтике – трем республикам надо позволить уйти из Союза. Горбачев так не считал29.
Покидая на следующий день Москву, Буш был обеспокоен как угрозой Горбачеву, исходящей от его же силовиков, так и своеволием глав союзных республик. Самым несговорчивым из них был Ельцин. Но не только он стремился к ослаблению центра и большей свободе для своего Отечества.
Глава 3
Цыпленок по-киевски
Около полудня 1 августа 1991 года самолет Джорджа Буша покинул Шереметьево и взял курс на Киев, третий по величине город Советского Союза. В начале 1991 года на столицу Украины было нацелено около сорока американских боеголовок мощностью до 170 килотонн каждая. В случае обмена ядерными ударами нескольких взрывов хватило бы для того, чтобы сровнять двухмиллионный город с землей. Подписание договора СНВ-1 означало, что в случае войны на город придется меньше ракет. Впрочем, цель Джорджа Буша заключалась не в том, чтобы доставить киевлянам это известие. Американский президент спешил с сообщением иного свойства1.
Предполагалось, что визит продлится не более пяти часов, но хронометраж играл второстепенную роль. По мнению Буша, США не стоило ограничиваться контактами с одной Москвой, а следовало завязать отношения и с союзными республиками. Это было новое слово в истории советско-американских отношений – и признак стремительных перемен в советской политике. В администрации Буша никто не мог предвидеть скорого распада СССР или предугадать, что через считанные месяцы решающую роль в этом сыграет именно Украина. В качестве площадки для объявления о новом политическом курсе американцы выбрали Киев потому, что украинское руководство отнюдь не склонялось к идее полной независимости. Антимосковские силы на Украине были сильны, но назвать их непримиримыми было бы слишком.
Горбачев был не в восторге от мысли, что президент Америки посетит Украину – вторую по численности населения советскую республику, руководство которой стремилось к большему, нежели предусматривал новый Союзный договор. В отличие от Буша, Горбачев прекрасно понимал, насколько важна Украина для СССР, и опасался, что визит президента США может ободрить антисоветские силы. Поэтому президент СССР сделал все от него зависящее, чтобы визит не состоялся. В понедельник, 21 июля, когда до приезда Буша в Москву оставалось чуть более недели, послу США Джеку Мэтлоку позвонил специальный советник Эд Хьюэтт. К нему в Белый дом пришел временный поверенный в делах СССР и вручил срочную депешу из Кремля, в которой содержалось требование: президенту США следует воздержаться от посещения Киева. Для Мэтлока это стало неожиданностью. Советское правительство ссылалось на “напряженность”, однако в Киеве все было спокойно. К тому же полным ходом шли приготовления к визиту, начатые Мэтлоком с согласия министра иностранных дел СССР. Задействована в них была не только американская, но и украинская сторона, и отмена визита на этой стадии грозила поставить американцев в очень непростое положение.
Требование Москвы застало врасплох и Буша. Новость он узнал во время полета в Турцию. Вместе с Брентом Скоукрофтом президент подготовил ответное заявление: если советское руководство против его визита в Киев – так тому и быть, но, учитывая, что приготовления уже идут, ответственность должна взять на себя Москва. Мэтлок связался по открытой линии с Госдепартаментом и, зная, что разговор наверняка прослушивается КГБ, указал на вероятные негативные последствия отмены визита – для Москвы, а не для Вашингтона. На следующий день то же самое он сообщил министру иностранных дел СССР Александру Бессмертных. Обеспокоенный Бессмертных связался с Горбачевым, и тот якобы сказал: “Скажите американцам, пусть успокоятся и не меняют планы. Если президент захочет посетить Киев, я уверен, ему окажут радушный прием”. Горбачеву пришлось принять новые правила игры2.