- Выкорчевали?
- Полностью и без остатка.
- Но Старого-то Колдуна, выходит, упустили!
- Не упустили, - неохотно ответил капрал. - Отрубили ему голову, а он, понимаешь, ожил. В кошку обернулся или крысу. Удрал. - Джуджелис понизил голос до хриплого таинственного шепота. - Не первый раз приходит, видали его уже. Но теперь ему крышка: влипнет. Приняты меры в общеимперском масштабе, понял? Подступы к столице надежно охраняются. Каждому полицейскому вручен фотографический портрет Старого Колдуна...
- А если он обличье переменит? - тоже шепотом спросил солдат.
- Молчать! - рявкнул Джуджелис.
- Слушаюсь! - часовой в темноте вытянулся в струнку. Однако, помолчав, спросил нерешительно: - А как же собачка?
Джуджелис опешил:
- Какая еще собачка?
- Говорили вы, господин капрал: гуляет колдун с собачкой. Стало быть, на собачку он все время дышит! А почему она не помирает?
Джуджелис тяжело захрипел в темноте. Солдат ощутил запах крепкой дешевой махорки. Лапищи капрала ухватили его за отвороты мундира, тряхнули так, что хрустнули позвонки.
- Не много ли ты стал вопросов задавать? И вопросы все не те. Не те!
- Так точно, не те! - каялся оглушенный новобранец. - Виноват, господин капрал!
- То-то, - сказал Джуджелис, отпуская его. - Я тобой отдельно займусь. Выясню, кто влияет.
- Осмелюсь доложить...
- На посту не разговаривать! - зарычал Джуджелис. - Глядеть пуще! В случае чего стрелять без предупреждения!
- Слушаюсь, господин капрал!
Рассерженным медведем капрал пошел ломиться в темноту, и часовой еще долго слышал его затихающие хриплые проклятья.
2. ВРАГ У ВОРОТ
Обыкновенно по ночам над городом стояло зарево огней, окрашивающее облака в оранжевый цвет. Но сейчас догадаться о том, что в темноте за стеной притаилась столица империи, можно было лишь по перекличке радиодинамиков. "Тревога, тревога!" - будто попугай, выкрикивал динамик над харчевней "Дядюшка Мирбо" - самый ближний. "Вога... вога... ога!" вперемежку с эхом отзывались те, что подальше. И проходило не меньше минуты, пока самый дальний, окраинный, что над складом "Токтима и сыновья. Рогожа и кожи" не произносил вдруг тихо и явственно: "Тревога". Не дав ему поставить восклицательный знак, "Дядюшка Мирбо" принимался вопить: "Не спите, не спите, часовые!" "Пите-ите-сите-вите-вые!" - проносился над городом гулкий радиоветер.
"И дернуло меня за язык, - с тоской размышлял новобранец. - Будто впервой... И никогда у них не поймешь, правду говорят или... брешут! подумав это, он опасливо повертел головой. - Пока слушаешь, развесив уши, ты хороший, достойный доверия и все прочее. А чуть начнешь вникать, сразу на тебя: "Как стоишь? Заразился гнусным критиканством? Я тобой займусь!" он мысленно передразнил капрала. - И займется, вынет душу, хрипун! - тут солдат спохватился. - Ой, что это я? О чем думаю? И где - на посту! Позор! Доложить придется по начальству. Или... не докладывать? - он погадал на пальцах. - Доложить - не доложить. - Получилось, что не доложить. - Как это не доложить? До чего дойдет армия с такими солдатами? А со мной... Со мной что будет? Ладно. Для первого раза, - стал говорить себе солдат строгими уставными словами, - ограничусь внушением... и предупреждением, но чтобы это было в последний раз! Начальство всегда говорит одну голую правду... и про собачку, и про Старого Колдуна, хоть я и думал, что это сказочки. И я должен быть бдительным, потому что указанный Старый Колдун в данный момент, возможно, приближается к моему посту..."
И надо же было случиться, что как раз в эту самую минуту до ушей новобранца издали донесся чей-то жалобный голос:
- Джип, Джип...
Солдат вздрогнул. "Почудилось? - подумал он. - Наговорят тебе всякого, поневоле жутко станет... Старый Колдун, слыхал, детишками питается. Трехлетними. У него желудок больной, от злости. Которые детишки постарше, считает, жестковаты. Но мне-то не три годика, ха-ха! - но он не смог выдавить из горла даже деланного смеха. - Темно... Не разглядеть... Крысой прикинется, подберется..."
- Джип, Джип!.. - жалобный голос приближался. - Ну, скоро, а?
- Не ной, - ответил другой голос.
- Устал я... Надоело мне...
"Будто душа загубленная стонет", - подумал часовой.
- Заткнись, бродяга, - сказал второй голос, уверенный, нахальный.
Новобранец щелкнул предохранителем автомата и с тоской подумал, что это бесполезно. Какое оружие годится против призраков, а тем более колдунов?
- Скоро, а? - спросил ноющий голос совсем близко.
- Кажется, пришли, - ответил нахальный голос.
- У-уф-ф...
Месяцу любопытно было поглядеть на происходящее, он высунул из тучи свой зазубренный краешек. Новобранец увидел в нескольких десятках шагов от себя двух оборванцев, которые тащили тяжелый чемодан на трости, продетой сквозь ручку.
- Ага, вижу ворота, - сказал нахальный голос. - Все, Пип! Вот она, столица империи. Только чего они в темноте сидят, а?
- Джип, Джип! - простонал Пип. - Дай я тебя поцелую.
- Отстань, это негигиенично, - ответил Джип. - И чего радуешься? Городишко-то - тьфу... Погань. Дыра.
"Как он смеет!" - пронеслось в голове часового. Он трясущимися руками поднял автомат, но не мог ни прицелиться, ни выстрелить. Оборванцы его не заметили, а месяц, наскоро удовлетворив любопытство, снова убрался по своим делам.
- Чего же ты сюда так торопился? - ехидно спросил Пип.
- У меня, может быть, дело есть. А тебя, беднягу, жаль.
- Меня жаль? - возмутился Пип. - Да я не помню, сколько лет мечтал тут оказаться! Надоели мне эти революции - во! - наверное, он провел ребром ладони по горлу. - Ни твердого порядка, ни твердой валюты. Все подавай национализацию, долой безработицу, а что я без работы остаюсь - никому дела нет. Это называется забота о человеке!
Джип засмеялся.
- Ну их всех к черту, - распалялся Пип. - Порядочные люди все давно сюда сбежали, один я остался. Ведь додумались: преступников не наказывают, а лечат, как психов! В Синг-Синге - шикарная больница для воров! Теряешь самоуважение. Мне предлагали учиться на слесаря. Мне!
"Явились из-за границы, - лихорадочно соображал часовой. - Нельзя слушать! - он поднял автомат, но передумал. - Надо подслушать".
- Может быть, ты мне еще пригодишься, - сказал Джип. - Да, пожалуй, найдется тебе работенка. В этой столице, Пип, по устаревшим данным, прописано двести сорок девять королей, прогнанных со всех континентов. Займешься королями, Пип. Я не возражаю.