У пилота второго вертолета не выдержали нервы, он рванул свою стремительную машину вверх и скрылся из вида. Наступившая тишина подсказала партизанам, что в этот раз им дана более длительная передышка.
— Быстро уходим! — закричал генерал. — Они наведут на нас артиллерию!
В ответ тут же поднялась суматоха, старики и женщины начали поднимать мулов и ослов, мужчины занялись убитыми и ранеными. Мухаммед ходил по ущелью, покрикивая на своих подчиненных. Больше всего он боялся самолетов с напалмом, сейчас в этом узком ущелье курды представляли из себя прекрасную мишень. Приказав прирезать раненую лошадь, он поспешил дальше, к хвосту колонны, отмечая для себя остальные потери. В этот раз их было немного, он заметил двоих убитых и троих раненых. Колонна уже двинулась, когда Мухаммед увидел неподвижно стоящую группу людей. Человек двадцать столпились в самом центре ущелья.
— Эй, а вы что там застряли? — крикнул генерал, подходя. — Быстро уходим!
Все обернулись к нему, и по растерянным взглядам бойцов Мухаммед понял, что произошло что-то страшное. Толпа расступилась, и он увидел на земле лежащего человека. Лишь подойдя поближе, Авдал узнал своего сына. Лицо его было спокойным и, казалось, даже счастливым, а небольшое пятно крови на груди могло показаться несерьезным, если бы оно не было расположено точно в районе сердца.
Все остальное генерал воспринимал как бы со стороны, во сне. Он слышал звуки, но не понимал, что они означают, что сейчас происходит. Тело сына подняли, завернули в черную тряпку. Мухаммед шел вместе со всеми, молча, не отрывая взгляда от черного тюка, привязанного к боку одного из мулов. Даже грохот артиллерийских разрывов за его спиной, на минуту прорвавшийся сквозь пелену бесчувствия, так и не вывел генерала до конца из этого транса.
Через три дня, потеряв еще десять человек, колонна перешла турецко-армянскую границу. Командовал ею пришедший в себя Мухаммед Авдал. От прошедшей боли ему осталась только снежно-белая седина.
Решительность турецкого правительства окончательно уничтожить если не весь курдский народ, то большую его часть сыграла неожиданную роль в судьбе России. На очередном заседании Временного Военного Совета Володин коснулся темы курдов.
— В Армении их скопилось сейчас более ста тысяч. Для армянского правительства это большая проблема, они себя-то толком не могут прокормить, едва ли не половина населения Армении проживает сейчас у нас. Так вот, курды обратились к России с просьбой разрешить им компактно поселиться на территории нашей страны.
— Еще чего, — хмыкнул Ждан. — Мало у нас всякой нечисти.
— А что, давайте расселим их в Сибири. Переименуем Биробиджан в Курдистан, всего-то и делов, — пошутил сидевший рядом с ним министр внутренних дел Малахов.
— Да, скажешь тоже. Они там околеют за неделю, а хоронить их в вечной мерзлоте влетит в копеечку.
— Надо подумать, — решил Сизов. — Вы лучше расскажите, шутники, что там у вас с Чечней опять происходит?
И Малахов, и Ждан сразу поскучнели.
— В этом году произошла активизация бандформирований в Чечне и Ингушетии, — признался глава ФСБ. — Только за последний месяц произошло три подрыва бронемашин и семь обстрелов войск.
— Но вы же мне гарантировали, что после той «санобработки» в Чечне не останется никого?
— К сожалению, "Штамм Х" не сработал в горных районах, там, где стояла нулевая температура, — пояснил Малахов. — Так что мирное население вымерло, а часть боевиков уцелела. Большинство из них, поняв безнадежность своего положения, ушли за рубеж, в Чечне остались лишь небольшие, единичные банды фанатиков. Но в последнее время в Чечню из-за границы проникли как минимум триста боевиков, прошедших подготовку в Пакистане и Саудовской Аравии. Именно эти страны стараются возродить очаг исламизма на Кавказе. Он им нужен прежде всего как символ сопротивления федеральным войскам России. Сейчас развернуто движение к возвращению чеченского населения из России в Ичкерию. Только за последние полгода приехали пятьдесят тысяч человек. Нельзя сказать, чтобы они охотно возвращались: по мусульманским обычаям все места, связанные с массовой гибелью людей, считаются нечистыми, но многих просто заставляют переселяться угрозами.
— И сколько чеченцев могут вернуться? — спросил Соломин.
— Двести тысяч. А всего их по России четыреста тысяч.
— Кошмар, — пробормотал Соломин. — Это опять начнется все сначала.
— Да, — подтвердил Ждан. — Боевикам нужна база для поддержки. Если вернется мирное население, им будет легче раствориться в нем. Кроме того, это и снабжение припасами, и людские резервы для пополнения бандформирований.
— И что же теперь делать? — спросил Сизов. — Запретить въезд в Чечню?
— Эти, на западе, снова поднимут вой.
— Да и хрен с ними, — буркнул Сазонтьев. Сегодня он был как никогда злой, хотя и трезвый. — Но если, мать вашу, вы допустите, что они снова расселятся там, как блохи на собаке, то я не дам больше ни одного солдата. Воюйте сами!
Ждан опешил.
— Нет, ты, однако, нас не пугай. Мы что, должны их разворачивать назад? Они приезжают, показывают паспорта, а там черным по белому прописка: "Чеченская АССР, село Алерой". И что я должен делать после этого?
— Хоть что! Хоть задницу им покажи, но если они опять ударят по Грозному либо Гудермесу, от меня солдат не жди. Нет у меня их! Половина в Средней Азии, половина в Сибири, охраняет границы от наших желторожих друзей.
— Может, туда переселить казаков? — предложил Малахов, давно и нежно опекающий этот специфический род войск.
Соломин, поморщившись, фыркнул:
— Ну да, пойдут твои красноломпасники в самое пекло.
— А что, мои орлы способны хоть на что.
— Ладно вам собачиться, — прервал спор Сизов. Сев на свое место, он поправил ненужную ему пепельницу и сказал: — Есть идея запустить в этот район третью силу.
— Какую? — удивились все.
— Курдов. Сколько их там в Армении? — спросил Сизов у Володина.
— Более ста тысяч. Две трети — женщины и дети, остальные — хорошо обученные воинские формирования.
— У них и оружие есть?
— Да.
— Как они в военном отношении? — Сизов обратился с этим вопросом к Главковерху.
— Ну, как партизанам им цены нет, — признал Сазонтьев. — Храбры, дисциплинированны. Большинство из них воины в третьем поколении.
— У них забавное сочетание мусульманского вероисповедания и социалистических взглядов на устройство государства, — напомнил Володин. — Они даже обращаются друг к другу товарищ, а не господин.
— Курды, нарды, крестики-нолики, — пробормотал Соломин. — Черт его знает, как все это обернется.
— Ну так что, предложим им переселиться в Чечню? — настаивал Сизов. — А то потом будет неудобно отказываться от своих слов.
— Так ты уже все решил, — сказал за всех Сазонтьев. — Мы же знаем твою манеру: "Мы тут подумали, и я решил".
— Ну, значит, так тому и быть.
Два месяца шли переговоры, курды выторговали себе автономию, большую материальную помощь и провоз на территорию России оружия. К весне караваны автобусов с переселенцами начали заполнять дороги, ведущие из Армении в Россию. В мае завершилось основное переселение, жилья даже в разрушенных войной районах хватало, из России начали поступать тракторы и зерно для посевной, везли коров и коз, лошадей и овец.
Той же весной, в марте, за окраиной старинного горного поселка Очхой-Мортан на небольшой опушке встретились две группы вооруженных людей. Одну из них возглавлял бородатый, длинноволосый чеченец по имени Хасан, вторую — коренастый, пышноусый курд Ахмед Мухтар-Бек. Донельзя потрепанный камуфляж чеченца резко контрастировал с новеньким российским армейским полушубком курда. Поздоровавшись, предводители отошли в сторону и, усевшись на два пенька, начали неторопливую беседу.