— Да, мы!
— Тогда будьте добры — вас ожидает машина, — Эшколи приложил руку к груди и победоносно поклонился.
Левенсон последовал его примеру.
Эрика Пигачева — это была она — рассеянно смотрела по сторонам, на незнакомый ей мир. Она совсем не думает об опасности. Ей кажется, что она сбросила свое прошлое, как змея сбрасывает старую кожу, и теперь, будучи свободной, сможет беззаботно жить — для себя и собственного удовольствия.
Эрика, взяв Эглона под руку, кокетливо улыбнулась обоим мужчинам и с гордо поднятой головой пошла в сторону выхода на летное поле. Левенсон и Эшколи — за ними, отставая всего на полшага. Все их внимание приковано к идущей паре и окружающей ситуации.
Когда все четверо спускались по пологой лестнице, мальчишка-оборвыш, сидевший на ступеньке киоска, подал рукой какой-то знак. Левенсон не сразу обратил на это внимание. А Эшколи заметил, подался вперед, но опоздал.
Эглон молниеносно выхватил откуда-то нож-стилет и всадил его Эрике в шею. Эрика тихонько вскрикнула и повалилась.
— Теперь не расколешься, заткнешься навеки… — прошипел он.
Эшколи схватил Эглона за руку и вывернул ее. Нож выпал и звонко ударился о мостовую. Эглон пристально всмотрелся в Эшколи, потом в Левенсона. Лицо его вдруг перекосилось от циничной и злой ухмылки. Он узнал Эшколи.
Он медленно выплюнул ампулу с ядом. Она упала на мостовую и разбилась вдребезги, от смертельной жидкости остались всего две капли.
Эшколи надел Эглону наручники. Эглон, еще раз окинув обоих долгам взглядом, злобно рассмеялся:
— Ха! Жиды никого не расстреливают! У них такой гуманный закон. А в тюрьмах у них жизнь гораздо лучше, чем у нас, в Латвии, в доме для престарелых…
Левенсон с силой потащил Эглона к машине, втолкнул его, и они поехали.
Навстречу им с громкой сиреной неслась машина «скорой помощи», а за ней — полицейская…
Эпилог
СПУСТЯ НЕСКОЛЬКО ЛЕТ
Ингуна Силиньш уютно устроилась в плетеном кресле открытого летнего кафе у самого моря. Перед ней на таком же плетеном столике стоял бокал шампанского и вазочка с орехами. Время от времени она лениво потягивала шампанское, уже без пузырьков, брала щепотку орехов и рассеянно грызла их. Ингуна, казалось, витает где-то в мире своих мыслей и ни в ком не нуждается. Этакая вечная одиночка, которой всегда лучше наедине с собой. Но краешком глаза она все же поглядывала на широкую каменную лестницу, ведущую к пляжу мимо кафе.
Когда Валдис Розниекс спускался по лестнице, Ингуна смотрела на море. Розниекс не узнал ее сразу. К тому же она сильно изменилась: волосы коротко острижены, седые, хоть и отбеленные. Сама Ингуна загорелая, как индианка. На ней модная кожаная юбка и жакет. Розниекс остановился только потому, что черты ее лица показались ему очень знакомыми.
— Вы это или не вы? — Розниекс подошел ближе.
Ингуна грустно улыбнулась:
— Я. Кто же другой?
— А почему одна?
— А кто, по-вашему, мне нужен? — ответила она вопросом на вопрос. — Я всегда была себе хозяйка. А теперь — особенно. Присаживайтесь, господин Розниекс, раз уж так получилось, что мы встретились. Я надеюсь, вы меня не искали специально.
— Нет, не искал, — Розниекс сел на другой плетеный стул — подальше от стола. — Искать действительно не искал, но судьбе было угодно снова свести нас. Как говорится, гора с горой не сходится, а люди встречаются…
— Я пришла попрощаться с морем, — проникновенно сказала Ингуна, словно не слышала последних слов Розниекса. — Завтра я уезжаю отсюда навсегда… — она подавила вздох. Глаза ее выражали искреннюю грусть.
— И куда же уважаемый адвокат намерена уехать? — Розниексу явно не удавалась ирония.
— Я уже не адвокат. Оставила коллегию довольно давно. Теперь оставлю и Латвию.
— Латвию? — Розниекс был удивлен. — И не жаль?
— Не жаль. Когда я что-нибудь для себя решу, то уже ни о чем не жалею.
— И далеко уезжаете?
— Далеко, очень далеко!
— Хм, — Розниекс огорчился, но спросил: — В котором часу вы уезжаете и на чем? Может, разрешите вас проводить? — Это было не проявление джентльменства — снова вспыхнуло утихшее было чувство.
— Можете, но вы сами не пойдете провожать после того, как узнаете все, что я хочу вам рассказать. Я не просто хочу рассказать. Для меня это необходимость. Иначе я не смогу спокойно уехать!
— Вы ждали меня здесь? Знали, что я хожу сюда? — Розниекс был озадачен.