– Помнишь, когда мы машину Куприянова рассматривали, я ещё спросил: «Почему именно эти тачки папики сынулькам покупают?»… Что ты мне тогда сказал?
Сашка не помнил, «что», но злить меня не стал – дольше выйдет:
– Ну-у, приблизительно…
Я сегодня был беспредельно благодушен, напомнил:
– Ты сказал, что чаще предпочитаются «мерины – SLK»… Помнишь?
Сашка не помнил, но активно закивал башкой.
– Так вот… Этой «астре» всего год. До «опеля», наш Шумахер катался… на «мерседесе-SLK»!
Сашка потёр нос в недоумении. Моей радости он разделить не мог. Ну, угадал, ну попал пальцем в небо. Причём тут «астра» и «мерс»? Про марки машин, вообще-то это не он, а именно я трепался… За смену машины в направлении понижения статуса теперь что – пулю в лоб?..
– Так, ща… Погоди, я немного успокоюсь. Похоже, у меня всё сложилось. Отдышусь, объясню… – я налил по рюмке и бодро поднял свою: – Ну, на здравие!
Сашка скрипнул зубами, подозревая, что я мелко издеваюсь над ним, но рюмку поднял и опрокинул; не прикасаясь к закуске, с упрёком уставился в мою сторону. Тут меня, наконец, прорвало. Сашка ловил каждое слово, вникая в смысл произносимого на лету:
– Год! Год он ездит на «опель-астре». До этого у него был «мерседес» -кабриолет SLK-класса, на сегодняшний день утилизированный, как не подлежащий ремонту. Такие дела.
Сашка стерпел порционную выдачу информации, зная мой характер и любовь к недорогим эффектам. Терпеливо подождал, не задавая вопросов, хотя очень хотелось… Прям зудело, как ему хотелось потрясти меня за грудки и гаркнуть: «Хватит резинку тянуть! Не на свидании!!!». Но Сашка молча ждал.
– Утилизирована машина была после сильнейшей аварии, произошедшей полтора года назад в городе Колтуши. Водителя спасли подушки и ремень безопасности, с ним на пассажирском никого не было – в машине он был один. Машина, пытаясь уйти от столкновения, выскочила на поребрик и, со всей дуры, влепилась в мачту освещения, повалив ту к едрёной матери. В общем, машина вдребезги, восстановлению не подлежит. От столкновения он уходил не с тачкой, а с человеком. То есть, он сбил на пешеходном переходе девушку, среагировал с опозданием, но среагировал. Вывернул, что есть силы руль и впилился в столб. Девушка погибла на месте. Скорость у него была зафиксирована спидометром, который от удара аж заклинило. Эксперты не опирались, собственно говоря, на этот факт, скорость могла увеличиться или уменьшиться уже после удара о человека. Мог спидометр глюкануть во время столкновения – первого или второго. Там же электроника-роботизация сплошняком. Но были свидетели, которые показали, что – «да, шёл со скоростью не менее 120 километров в час!»… И это в черте города! В населённом пункте. Там поворот на повороте, дороги разбитые – куда его несло, непонятно. Но как бы то ни было, наш хороший парень Куприянов, сбил насмерть девушку на пешеходном переходе, правда, на регулируемом…
– О! – Сашка, наконец, сумел вставить вопрос: – А свет-то какой был на светофоре?
– Тут вот, милый мой друг, Сашка, начинается сказка про белых бычков, тёлок и бабок… тоже, наверно, белых… Хотя, сдаётся мне, что вовсе даже – зелёных.
– Кого зелёных? – напарник перестал успевать за моими мыслями.
– Зелёных бабок… Свет, Сашка, был красный. Для пешеходов – красный, для водителей – зелёный. По крайней мере, так показали восемьдесят пять тысяч свидетелей, которые именно в тот момент находились именно в зоне именно этого светофора.
– Реальных свидетелей не нашли? – Сашке не надо было объяснять дважды.
– Их искали? – ты лучше спроси! На кой чёрт дополнительные свидетели, когда их и так – пруд пруди?! От добра – добра не ищут. Свидетели своё слово сказали. Причем, все сказали одно и то же: девушка шла на красный свет. Не на жёлтый, не на зелёный, на красный!
– Суд был?
– Какой суд? Виновной в ДТП сочли девушку, и дело было закрыто за смертью виновного. До суда не дошло. Парню, вроде как, даже страховку выплатили – ну, это мы в страховой уточним. Вот почему на нашего красавца Куприянова мы нигде ничего не нашли. Хотя, должны были, по идее, остаться хоть какие-то следы, всё-таки, смертельный исход.
– Не смеши ты меня! Я тебе девяносто девять и девять десятых процента дам, что и свет не был красным. И свидетелей, если проверить, где они находились в момент аварии – тоже там не было. А те, кто реально был – те потерялись.
– Ты ещё скажи, что их зачистили, всех до единого, одного за другим. Так? – я поморщился, как от зубной боли.– Просто замяли дело папенькиными деньгами. Проплатили по всем инстанциям, поменяли свет светофора, свидетелей, потерпевшую на виновную и усё! – я налил ещё по стопке. – Мерзость!
– А видеокамер не было? – ухватился Сашка за последний шанс.
– Шура! Это Колтуши! Это не улица Наличная и не Московский проспект. Там асфальтовые пеньки вместо дороги, ты про камеры говоришь, чудак человек!
– Сто двадцать по пенькам?.. – недоверчиво протянул напарник. – И правда, мерзость!
К чему относились последние слова – к уже успевшей согреться водке или к давно закрытому делу с неприятным душком – было неясным.
Мне показалось, что мысль, которая ускользала от меня в течение всего вечера, притормозила и показала свои реальные, хоть и смутные очертания:
– Папахен Куприянова вернулся?
– Нет, ещё в пути, оттуда перелёт несколько часов, вроде, посадочный. Он же не премьер какой, и не олигарх, чтобы на частном самолёте пробираться. Да и те не могут быстрее прибыть – не на истребителе же они летят.
– Когда будут? – я ещё не определился, что именно хочу спросить у отца убитого, но направление моих мыслей уже складывалось в какое-то подобие версии. Родители отмазали сынка от аварии со смертельным исходом, но вот кому-то это не очень понравилось. Вернее, совсем не понравилось. Словно прочитав мои мысли. Александров встрепенулся:
– Э! Начальник! Ты чего это задумал? То есть, сейчас всю эту канитель ты тут развёл для того, чтобы на скорую руку состряпать версию: «вендетта»? То есть, всё просто и ясно, как белый день: пацан сбивает девушку на пешеходном переходе, несясь на скорости 120 кэмэ на красный свет. Папаша, имея связи, деньги и памятуя о том, что сынок у него поздний и единственный, – выцарапывает сына из неприятностей. У девушки, конечно, находится любимый мужчина, который прошёл огонь, воду и медные трубы – ну, по крайней мере – Афган или Чечню… Для Афгана, наверно, уже годы не те… Не дождавшись справедливого правосудия, боец-герой берётся за винтарь и отправляет правосудие сам, как оно ему видится. А точнее – вершит самосуд! И ещё надо добавить, что парень прошёл «горячие точки» и, несомненно, был снайпером. Всё сложилось, товарищ режиссёр? Ты что, Сергеев, киношек про ментов пересмотрел? Слишком уж гладко и просто у тебя получается. По твоим словам, так мы уже сейчас, бряцая наручниками, должны на всех парах, подкреплённые ОМОНом, мчаться по адресу этого вьюноши – ну, возлюбленного погибшей девушки… Не?… Не так?…
– Так-то оно почти так, – я откопал среди закусок телефон и снова набрал номер:
– Евграфыч! Расслабился уже? Рано! Собери-ка мне по этой аварии все детали в кучу: официальную информацию, которую, естественно, не потёрли, не пожгли и не потеряли. Но не это главное! Собери мне, будь бобр, всё, что по этой аварии в сети было – ну ты ж знаешь, социальные сети – наша самая большая помойка! Там всегда есть хмыри в каких-нибудь блогах, которые знают больше, чем мы, чем все, и больше, чем все и мы. Мне нужны данные на девушку, да, погибшую девушку и всех её родственников, близких, друзей и подруг. Особенно меня волнует, прям – беспокоит, некий гражданин, который мог являться, как её законным супругом, так и гражданским мужем, приятелем сексуального назначения, сожителем или женихом. Статус его меня не волнует, только наличие и всё. Что ты сможешь на него накопать – это я от тебя приму с радостью! Что значит – нужно время?! Мил человек, когда ты в камере парился с гопниками, а я бы тебе говорил, что «надо время» – ты бы кем себя ощущал? Во! Срочно! Бегом просто! Жду!
Мы успели сбегать за второй, приготовить пикантную закуску в виде болгарского перца и намазанных на него плавленых сырков. Наливали молча. То ли каждый думал о своём, то ли дружно боялись услышать от Евграфыча банальный сюжет, уже озвученный нами на разные лады. Сюжет оказался ещё банальней. Три часа понадобилось компьютерному кощею бессмертному для того, чтобы из дебрей сети извлечь на свет божий всю подноготную той истории. Монстр предупредил, что данные неофициальные, что молва – есть молва, что сеть – большая помойка, что в ней всё надо делить на семнадцать, а потом ещё раза два на семнадцать. В конце-концов, я перебил компьютерного гения на полуслове. Твёрдо пообещав процедить информацию, я весь превратился в слух. Сашка наблюдал за выражением моего лица, как за самым увлекательным триллером, пытаясь уловить по моим гримасам хоть чуточку информации. Разговор длился минут двадцать, но Александрову эти двадцать минут показались вечностью. Наконец, я довольно жёстко произнёс: «Благодарю!» и отключил телефон. Ещё минут пять я молчал. Сашка даже не пытался теребить меня, зная, что я всё расскажу сам, когда смогу переварить услышанное. Процесс переваривания шёл тяжело. Наконец, я очнулся от раздумий и обратил внимание на Сашку. Весь рассказ не укладывался ни в какие рамки.