— Простит, — соглашаюсь я. — Но пока что торопит.
— Да, я посмотрела. Копию акта. — Лицо у нее становится озабоченным и, пожалуй, даже напряженным. — Посмотрела внимательно, можете не сомневаться. — Все-таки ей больше к лицу, когда она болтает о пустяках. — Как вы знаете, судебная медицина — это не арифметика. И вообще медицина. Дважды два не всегда четыре.
Мне досадно: надо было все-таки не так с ней, не так.
— Таблицу умножения оставим, — говорю.
Она морщит лоб.
— Если даже принять во внимание анестезирующее действие алкоголя и малую потерю крови, тут много зависит от индивидуальных особенностей организма…
За этим я ехал сюда?
— Короче, — перебиваю. — Самое большее сколько он мог пройти? Это вы можете сказать?
— Самое большее? — медлит она. — Вам нужен максимум?
— Не минимум же! — отвечаю. — Я тоже не против подстраховаться. А если это вас к чему-то обязывает, пока обойдусь без письменного заключения.
— Ну при чем здесь… — вдруг расстраивается она. — Максимум четыреста метров. Меня это ни к чему не обязывает. Я исхожу из объективной картины. А если вы сомневаетесь, можно обратиться к заведующему отделением или даже к начальнику бюро…
Она не обижена, хотя говорит обиженным тоном. Я ее изучил. Она не обижена и дело свое знает. Максимум четыреста метров.
— Когда это бывало, чтобы в вас сомневался! — с чувством произношу. — Спасибо. Попробуем что-нибудь из этого извлечь.
— Желаю удачи! — преображается она. — Надеюсь, вы обедаете у нас в воскресенье?..
Нет, не обедаю, и ноги моей у вас не будет. Вы наивная девчонка или прикидываетесь такой. Пора бы поумнеть. У вас нет парня, и вы цепляетесь за меня. А мне это надоело. Нам нужно поссориться — единственный для нас выход. И потому я в ваши четыреста метров не верю. Вы взяли их с потолка.
— Беретесь подкармливать меня? — спрашиваю.
— Конечно! — радуется она моей сообразительности. — Вы же одинокий молодой человек. А иначе пристраститесь к ресторанам.
— Ладно, — говорю, — так и быть.
Я расстроил ее, хотя она и не обиделась, — у меня не хватает духу испытывать ее характер. Дружеское рукопожатие. Иду к дверям.
Иду к дверям, но оборачиваюсь: она уже в окружении белых халатов — мужчины, сослуживцы — и смотрит не на них, смотрит мне вслед. А я зачем-то машу ей бодро шляпой, — веселенький жест в этом невеселом учреждении.
3
Он так и не подобрал для доченьки ничего подходящего и, когда шли по Энергетической, все время поглядывал на вывески, но нужных ему магазинов по пути не попадалось.
— Будем работать? — ехидно спросил Кручинин. — Или займемся покупками?
— Имеется в продаже железное средство от нервов, — сказал Бурлака. — В любой аптеке. Без рецепта.
Сам посмеялся, а Кручинину, видно, было не до смеха: там, в морге, кто-то на любимую мозоль наступил.
Дошли до табачного киоска молча.
— Вот здесь, — сказал Бурлака.
С утра было так сумеречно, мглисто на дворе, что лампы в домах горели чуть ли не до полудня, а потом стало проясняться, подсыхать, подмораживать, и теперь было видно далеко вокруг. Справа улица упиралась в проспект, не застроенный еще, только строящийся, с башенными кранами, с рыжими отвалами глины по краям котлована; слева тянулись торговые ряды, а в глубине, позади киоска, изрядно отступя от уличной полосы, вольно раскинулись блеклые газоны, голые, как паутина, палисадники, детские и спортивные площадки — обычная панорама просторных, неогороженных кварталов, с несимметрично расставленными — по последней архитектурной моде — жилыми зданиями. С этой стороны улицы, вблизи киоска, их было четыре, а по ту сторону — три. Всего семь, не считая слишком уж дальних, которые, право же, не стоило принимать во внимание.
Кручинин вытащил из кармана блокнот, стал набрасывать схему. Исходная точка — табачный киоск, а конечная — под вопросом. В действительности было наоборот: не отсюда шел раненый, а сюда, но это не меняло геометрии. Радиус — четыреста метров, то есть максимальное расстояние, указанное экспертизой, и в пределах этой окружности предстояло попутешествовать.
У Бурлаки было легко на сердце, — он вообще был человеком легким, компанейским и сговорчивым. И хотя для доченьки купить ничего не удалось, он не унывал, возлагая большие надежды на корешей своих из ОБХСС, у которых, естественно, были связи в торговом мире. А еще возлагал он большие надежды на то, что работа свяжет его с Кручининым совсем ненадолго, и потому старался не препираться с ним и, когда Кручинин предложил перво-наперво обследовать прилегающий к улице участок проспекта, тоже не стал препираться, хотя работа эта была уж вовсе зряшной.