Он только проворчал:
— Даром ноги бить… Стройка в стадии нулевого цикла… Ни единого заселенного дома…
— Не экономь на спичках, — сказал Кручинин.
Они пошли по направлению к проспекту, как бы прогуливаясь, не спеша, — один высокий, узковатый в плечах, другой заметно пониже, но и пошире, поплотнее, оба в фасонистых, ладно сшитых пальто, в шляпах, при галстучках — ребята хоть куда.
До перекрестка было метров двести, — двести тридцать, сказал Кручинин, когда они вышли на проспект. Ему бы рулетку в руки или — лучше еще — шагомер, как у тех усердных ходоков, которые помешались на своем драгоценном здоровье. По ту сторону проспекта оставалось метров сто семьдесят, но Кручинин, слава богу, убедился: там делать нечего. Стройка.
— Я же и говорю, что стройка, — сказал Бурлака — А склады у них вон где. Примерно за килóметр.
Угловой дом, девятиэтажный, самый крупный на Энергетической, тоже можно было сбросить со счетов: «Химпромпроект». После восемнадцати ноль-ноль подъезды запирались, а внутри дежурил вахтер.
И «гастроном» — напротив, чуть подальше от угла, — не стоило держать в уме, за исключением разве что подсобных помещений, куда вход посторонним не всегда бывает запрещен. Бурлака вскользь подумал, что проверка там не составит для него труда — это не дом, где сотня квартир, да в каждой, случается, по нескольку семей.
Двести тридцать метров, с похвальной точностью отмеренных Кручининым, — от киоска до проспекта — можно было в расчет не принимать.
Кручинин, однако, не преминул высказаться в своем духе:
— Дважды два не всегда четыре. — И еще добавил — Ты ж не ленись, возьми себе на заметку и «гастроном», и «Химпромпроект».
— Об чем речь, товарищ начальник! — сказал Бурлака. — Не первый день на этой собачьей работе.
Сам засмеялся, а Кручинину опять было не до смеха.
— Кто ж тебя держит?
— Это мне Машка моя тоже так: иди, говорит, проветрись, с товарищами погуляй — кто ж тебя держит?
— А ты, насколько понимаю, сидишь дома и клянешь собачью жизнь.
— Нет, у меня дома ничего. Жизнь нормальная.
— Свобода есть осознанная необходимость, — сказал Кручинин.
На этом прения они закончили и пошли назад, но не по улице, а вкруговую — мимо мертвых газонов, поржавевших палисадников и пустынных спортивных площадок. Подмораживало вовсю: песок на площадках, размокший было, поскрипывал под ногами.
— На «ясно» клонит, — сказал Бурлака. — Даст прикурить морозец без снега.
— Трамвай тут далеко? — спросил Кручинин.
— Далеко.
— А автобус?
— Идея ясна, товарищ начальник, но не забывайте, что есть еще такси. Мог и левака подхватить. Или на самосвале доставлен к месту назначения — к киоску. Я другое думаю, — сказал Бурлака. — Общежитие тут. Заводское. «Сельмаш». Вон смотри — за тем домом.
— Далековато, — качнул головой Кручинин. — Добрых метров пятьсот.
— Далековато, да. Но общага, знаешь, объект подходящий…
Ближний дом под номером десять они пока прошли мимо, это на закуску, а по дороге Кручинин отметил в блокноте еще один, жилой, без номера почему-то. Потом оказалось, что этот и соседний, заводской, числятся по Садовому переулку, а Садовый тоже упирался в проспект — параллельно Энергетической.
— Строят теперь! — проворчал Бурлака. — Только народ путают.
— А мне нравится, — сказал Кручинин. — Не по ранжиру… — Помолчали. — Такси и трамвай отбрасывать нельзя. Версии.
— Да кто же нам такой план утвердит? — возмутился Бурлака. — Вам хорошо: пиши погуще — меньше придирок… А нам это исполнять; где народу наберешься? Что у нас — одно это дело? Весь транспорт перелистать — ну-ка попробуй!
— Делается очень просто… — начал было Кручинин.
— Знаю, как это делается, — оборвал его Бурлака. — Ты меня не учи.
Общежитие «Сельмаша», в пять полногабаритных этажей, выходило тылами своими к тылам десятого номера по Энергетической, но напрямик до киоска было оттуда, от общежития, не пятьсот, а каких-нибудь двести с лишним метров.
— Он же наклюкался, — сказал Бурлака. — Да еще раненый. С трамвая идти — четверть часа ходу. Таксистов, ладно, перелистаю.
— Ты уже раз перелистывал. Было дело.
Они обошли общежитие вокруг, даже вошли вовнутрь с переулка, а задняя дверь была заколочена досками — через нее не ходили.
— Если старое вспоминать, — сказал Бурлака, — лучше разойтись по-хорошему. Как в море корабли, — усмехнулся он. — Сходи, в крайнем случае, к начальству, дай мне отвод.