Вопрос удивил, и даже слезы остановились.
— Нет. Понятия не имею.
— Вот и я не знаю, — Шарар провёл указательным пальцем по наносам мелкого песка на плоском камне, вычерчивая завиток за завитком. — Драконы не считают года. Незачем. Наш век слишком долог и это ни к чему. Разумеется, летописцы ведут записи, но это больше нужно для истории, чем нам самим. Но ты, — вдруг серьёзно поглядел на меня он. — Ты совсем ещё юное создание, Елизавета. Нежная и наивная, как дитя. Хотя для нас все люди в той или иной мере кажутся слишком юными, слишком эмоциональными, наверное… Ваш век недолог, и вы сгораете в пламени таких скоротечных чувств, как любовь, страсть, страдание, — вновь отпустил он голову и принялся рисовать на песке. — Мы же, те, кто живёт долго, способны лишь медленно тлеть.
Те, кто живёт долго… Чутьё подсказывало, что Шарар сейчас не только о себе речь ведёт.
— Мне казалось, ваш народ вполне себе страстный, — напомнила я о гессир, вскинув брови.
— Ах, это, — заулыбался Шарар вдруг смущённо. — Поверь, Лиза, таким, как я, нет нужды спать с женщинами слабого рода, точнее, — выставил он руки, спеша объяснить, — с женщинами не нашего рода.
— Драконы женятся лишь на своих, — вспомнила я слова Умы.
— Вы слишком хрупкие для нас. Все вы, — глядя на море, подтвердил Шарар, явно говоря обо всех женщинах на оставшихся пяти континентах. — Да и постель в жизни такого, как я, не играет важной роли. Для нас значимо лишь единение начал, слияние стихий. Всё остальное — лишь для заведения потомства. С людьми же, — он вновь уставился на меня, заставляя чувствовать себя крайне неловко, — всё иначе. Физическая близости для вас важна. Это одна из форм проявления чувств и привязанности.
Я молча смотрела перед собой, но не видела блеска закатных лучей на волнах. Просто ждала, пока Шарар прекратит буравить меня взглядом.
— Вот поэтому я и пользовался гессир, — наконец отвернулся дракон. — Нужно было понять, как обращаться с таким хрупким существом, как ты, если вдруг…
— Шарар! — воскликнула я, едва не оттолкнув дракона. — Когда это ты решил, что мы с тобой в одну постель ляжем?
— Ничего я не решил, — сурово свёл брови он, одним махом широкой ладони уничтожив узоры на песке. — Но если ты вдруг захочешь проявить ко мне чувства… Любые чувства. Я буду готов.
Я покачала головой, но спорить не решилась. Пусть думает, что хочет. Его право. Каждый обманывает себя, как умеет. По разным причинам.
— И сколькие из несчастных рабынь отправились за Пелену, пока ты экспериментировал?
Шарар вскинулся, сердито полыхнув огнём глаз.
— Ты действительно хочешь знать, на что я готов пойти, чтобы просто прикоснуться к тебе и не причинить боль?
Я отрицательно мотнула головой, зло стиснув зубы.
Шарар молча смотрел на меня, а я вновь всеми силами держалась, чтобы не отвечать на взгляд.
— Ты думаешь, я бред несу, — спокойно сказал он.
— Думаю, что ты лишнее себе надумал, — не менее спокойно отозвалась я.
— Надумал… — протянул Шарар усмехнувшись. — У всех есть слабости, Лиза. Разница лишь в том, кто бьёт по этим точкам, зная о них, а у кого достаточно чести… Скверное создание! — вдруг со злостью процедил он, сверля меня взглядом. — Неспособное ни сострадать, ни любить, ни ценить. Если бы спросили меня, кто самое жестокосердное создание на Иппоре, я бы не задумываясь ответил: тёмные! Истинные воины крови и стали.
— Пустынники исконно считаются воинами, — возразила я.
— Пустынники горячи и вспыльчивы, это верно, — наконец отвернулся Шарар и уставился вдаль, на качающие горизонт волны. — Но они прямы и бескомпромиссны. Они бьют в лоб. Тёмные же скрывают свои истинные намерения в тени. Скрывают до тех пор, пока нанесённый ими удар не принесёт плоды и не свалит жертву.
Солнце медленно закатывалось за горизонт, и тени ползли всё выше, жадно пожирая и скалистый берег, и город внизу.
Мне становилось холодно. Я знала почему.
Пламя во мне гасло с каждой новой горькой мыслью.
— Он нанёс пробный удар, — ещё и не унимался Шарар. — Ты выстояла, а значит, будет и следующий, если снова поддашься его обаянию. Ты должна забыть его!
— Шарар, ты с ума сходишь, — разозлилась я. На деле же нутро будто холодом опалило. — Велор никогда не поднимал на меня руку. А уж меч и тем более.
— Я не об оружии говорю, — оскалился дракон, полыхнув огнём глаз. — Он притягивает тебя, тешиться властью над тобой, а затем бьёт наотмашь, Лиза! Я знаю, что этот тёмный покинул тебя однажды. Хватило ума догадаться. Не ведаю, что стало тому причиной, но это так. И теперь, он отказался от тебя снова. Разве не потому ты сейчас здесь с заплаканными глазами?