Являться подшофе, не способным сражаться да и к тому же стоять спиной к врагу, значит, показывать бесстрашие. Ну, или дурость.
Дурость — звучало приятнее, и дракон немного успокоился, усилием воли заставляя пробившиеся в гневе сквозь кожу чешуйки, исчезнуть.
— Ты мог подождать внизу, — спокойно бросил он, притворив за собой дверь и пройдя в комнату. — Как и подобает воспитанному господину.
Тёмный наконец развернулся к дракону лицом и пожал плечами.
— Моя господская натура не выносит темноты и вони, а там и того и другого в избытке. Я присяду? — кивнул он на простенькое деревянное кресло с тоненькой подушкой-подстилкой за столом у окна.
— Нет.
— Так и знал, что нет смысла быть вежливым, — с тяжелым вздохом все же уселся он, закинув ногу на ногу. — Я бы постоял, конечно, да день тяжёлый выдался.
— Плевал я на твой день, — зло процедил Шарар. — Убирайся или я пальну по тебе столбом огня!
Сказал и тут же взмолился богине, чтобы тёмный так и остался на месте и дал возможность оставить от него лишь обуглившийся скелет.
Ну, или попросту горстку пепла, что даже лучше.
Тёмный и сидел, но огонь отчего-то отказывался подчиняться дракону. Замер в тревожном ожидании, заполняя осознанием череп.
— Что-то случилось с Лизой? — подался вперёд он, чуя, как все то счастье, что горело в нем, стремительно его покидает.
— С чего ты взял? — хмельно вскинул бровь Велор. — Нет. Пока нет.
— Что значит, пока?
— Значит, что сейчас она в порядке, но в скором времени все легко может измениться, — терпеливо пояснил тёмный, покачивая пальцем на каждое слово, будто дирижируя.
Шарар прикрыл глаза. Пытался унять злость. Этот гад ещё и смысл слов ему объяснять будет?
— Лизе больше ничего не грозит, — улыбнулся он и, чуя триумф, облокотился на комод. — Тебя ведь рядом с ней больше нет.
— Ха-ха, — протянул кровопийца. — А ты в курсе, что полноценные отношения между ящерами и людьми невозможны?
— А ты в курсе, что будь у Лизы воля покрепче, она свернула бы тебе шею там, в Сером квартале?
Странно, но на губах тёмного появилась странная хмельная улыбка. Горделивая, что ли. Шарар невольно направил потоки энергии на незваного гостя. Именно сейчас почему-то стало до одури важно разобраться, что у этого гада на уме.
Улыбка с тонких губ вмиг испарилась.
— Ещё раз попробуешь подчинить мой разум, и я сам тебе шею сверну.
Угроза была и не угрозой вовсе. Всего-навсего усталый выдох. Казалось, тёмный просто должен был это сказать. Знал, что должен.
Интерес к исследованию примечательного предмета, отличающегося от других, присущий всем драконам, вмиг завозился в голове.
Опасности от поддавшего тёмного дракон не чувствовал. Как и не ощущал его магии. Совсем. Это было странно и будоражило мысль ещё пуще. Даже… о, богиня света, даже немного пугало?
Казалось, копни глубже, вскрой такую ограниченную оболочку — тело, и все встанет на свои места. Все станет понятным.
Но не выходило подступиться. Не выходило увидеть истинное лицо тёмного кровопийцы, что сидел сейчас, вальяжно развалившись в кресле, прямо перед Шараром.
— Иллюзией обложился, что ли? — пройдя наконец вглубь комнаты, ринулся к столику с графином дракон.
— Твоя забота? — лениво спросил Велор, даже не глядя.
Зараза. Пришел на чужую территорию, в чужой дом и ведёт себя так, будто это Шарар у него в каком-нибудь замке, окружённом элитными и преданными хозяину гвардейцами!
На секунду растерявшись, Шарар наполнил бокал тягучим вином, а затем и ещё один.
— Так зачем пожаловал? — подошёл дракон к тёмному, предлагая вино.
Если не примет знак его щедрой хозяйской воли, Шарар ему эту мерзкую, дешёвую жижу с удовольствием на голову выльет.
— Поговорить, — к великой досаде, тонкие пальцы все же обхватили бокал.
Как эти пальцы могли бы скользить по хрупкому, юному телу. Как могли бы теряться в волосах, цвета осеннего золота и причинять его маленькому человечку томительное удовольствие, перемешанное с болью, Шарару до тошноты представлять не хотелось.
— О Лизе поговорить? — зачем-то решил уточнить он.
А получив в ответ ленивое: «Само собой», — взъярился на себя не на шутку.
Зачем спрашивать о таких очевидностях? Зачем вообще разговаривать с темной, кровососущей дрянью? Много чести!
— Учти, разговорами меня не переубедить. Ты на грани вылета с шахматной доски. Впрочем, ты уже… — вернув себе прежнее самообладание, усмехнулся Шарар, указав большим пальцем в пол. — Знаешь, а ведь я думал, ты умнее. Сказал бы Лизе, что любишь, и она бы поверила.