– Всегда три причины, – сказала Мария. – Во – первых, одно, во-вторых – другое, и в третьих еще что-нибудь.
– Возможно, потому что мир трехмерен, или из-за трех волхвов, или из-за Святой Троицы, – философствовал Мануэл. – Или потому, что Бог – это единица, двойка – это противоположность, а там, где три, – там нос утри. Тройка, впрочем, всегда возмещает ущерб, который наносит двойка, разделяя вещи. Это число дружелюбное, оно мне давно нравится. А кроме того, это компанейское число, поскольку оно наименьшее и самое первое, при котором можно употребить слово все.
Мария смотрела на своего математика широко открытыми глазами.
– Ты рассуждаешь так, будто числа – твои старые добрые знакомые.
– Кто знает, может быть, у них есть души. Для Пифагора число было мерой всех вещей, и многие математики верили этому, сознавали себя теологами, открывавшими в числах божественный порядок.
– Но доказательств этому нет…
– Не имеет значения. «Скрытая гармония лучше, чем явная», – говорил Гераклит.
– Я вспоминаю, – сказала Мария, – что всегда, когда мой отец сидит вместе с рабби Гавриилом и они спорят о Боге, о Вселенной и о делах, через некоторое время рабби заканчивает разговор одним и тем же словом, поднимая бокал: «Лехаим!» – и добавляет со значением: «Как ты знаешь, грядущий мир имеет тройной вкус – вкус шаббата, вкус солнца и вкус соития. И тут они поют и чувствуют себя единомышленниками… по крайней мере до следующего раза».
Мария быстро выскользнула из мягких подушек, где было уютно устроилась, подкралась к своему задумчивому продавцу истории, поцеловала его в ухо и опять упала на подушки.
– А теперь вторую и третью истории. Их должно быть три, и одна лживее другой.
Мануэл поразмыслил:
– Летающие верблюды сгодятся?
– Как минимум. Если возможно, то целый караван, – заявила Мария и плутовато добавила: —. Я заплачу особо.
– Тогда я буду работать с вариантами. Хочу попробовать. Итак, приходят три… нет, опять три не годится: два дервиша приходят в большой город и останавливаются на постоялом дворе. Один из них отправляется во дворец, чтобы нанести визит шаху. Тот с большим интересом выслушивает рассказ так много путешествовавшего человека. Когда дервиш закончил, шах сказал: «Мир полон чудес, и вы являетесь свидетелем удивительных происшествии. Расскажите мне о самом диковинном из случившихся с вами!» Дервиш подумал: «Я не решаюсь поведать вам, что случилось ночью на пути в этот город, это звучит слишком необычно, я сам не поверил своим глазам и ушам. Вскоре после полуночи я проснулся от страшного шума крыльев гигантских черных птиц, которые обрушились на расположившийся неподалеку от меня караван. Они подняли его в Небо вместе с верблюдами, лошадьми, овцами и товаром и унеслись прочь».
Шах недоверчиво посмотрел на дервиша, потом в гневе позвал своего слугу. «Поколоти этого типа как следует. Он осмелился рассказывать мне небылицы!»
Весь в шишках, ссадинах и синяках, вернулся дервиш на постоялый двор к своему спутнику, который обозвал его неумелым лжецом: «Разве не хватило бы тебе одного верблюда? Понадобился целый караван?»
И с этими словами он ушел попытать счастья. После общепринятого обмена любезностями шах приступил к делу: «Вы много путешествовавший человек, который, вероятно, хорошо знает мир. Расскажите мне о самом необычном, что встретилось вам во время ваших странствий».
«Признаюсь, что я действительно пережил нечто необычайное. Но боюсь, что вы вряд ли поверите мне, столь невероятно было то, что я увидел между небом и землей. Это случилось позавчера ранним утром, петухи только запели, и я внезапно проснулся, когда на меня вдруг посыпались с небес, как град, переметные сумы, обглоданные черепа верблюдов, подковы мулов и многое другое, и я не был ранен только благодарю великому везению».
С удивлением выслушал шах его рассказ, сделал вывод, что был несправедлив к вчерашнему мнимому лжецу, щедро вознаградил дервиша и пригласил бывать при каждом удобном случае.
●
Мария наполнила два стоявших на столе бокала соком свежевыжатых апельсинов и протянула один из них Мануэлу.
– И чему учит нас твоя история? – спросила она с наигранным упреком. – Что одна ложь возмещает ущерб, нанесенный второй ложью. Ах, мир так плох.
Мануэл пожал плечами без особого сожаления:
– Плох ли, хорош… – И добавил не совсем всерьез: – Это математическая задача. Минус на минус дает плюс.
Мария ничего не поняла, да и не пыталась понять.
– Только без лекций, господин профессор! Лучше сразу же третью историю!
– Давно собираюсь, – заявил Мануэл и начал рассказывать.
«Один богатый тяжелобольной человек лежал при смерти. Ни один из врачей, пестовавших его, не мог ему помочь. Но вот он услышал об одном враче, который мог по глазам мгновенно понять, можно ли еще оказать больному помощь. В таких случаях он давал больному необходимые лекарства и самолично ухаживал за ним до полного его выздоровления. Если надежды на выздоровление не было, врач молча отворачивался от больного и покидал помещение. Итак, наш богатый больной отправился вместе со своим слугой к этому врачу, который посмотрел на него и после едва заметного раздумья внезапно отвернулся и вышел из комнаты.
Полностью лишившись мужества, больной, сопровождаемый слугой, вернулся к себе домой, где, обессилев, лег на веранде на диван и тут же заснул. Слуга, сидевший в кресле рядом со своим хозяином, заметил, что к чаше с молоком, которая еще с утра стояла рядом с постелью больного, подползает гадюка. Застыв от страха, слуга смотрел, как гадюка выпила молоко, через короткое время отрыгнула его опять в чашу и уползла прочь. Слуга с облегчением откинулся на спинку кресла, и вскоре его глаза сомкнулись. Меж тем наш больной проснулся, почувствовал жажду, увидел чашу и одним глотком выпил молоко. Потом опять лег и немедленно заснул.
Когда его слуга через некоторое время проснулся, то очень испугался, увидев, что чаша пуста, а на бороде хозяина белеют капли молока. Он начал было горько упрекать себя, но потом сказал сам себе, что вряд ли больному, от которого отказались все врачи, станет хуже от отравленного молока. Больной, однако, весь покрывшись потом, спал глубоким сном, от которого очнулся только на следующий день.
Слуга подивился розовым щекам своего хозяина, который потребовал завтрак и явно чувствовал себя намного лучше. Через несколько дней он полностью выздоровел, к нему вернулась радость жизни, а вместе с ней и гнев. Спустя некоторое время он разыскал врача, отвернувшегося от него, и стал осыпать его упреками. Но тот оправдался, сказав: «Только немедленный прием отрыгнутого ядовитой змеей мог спасти тебя. Но скажи мне, где бы мы это смогли раздобыть?! Один Бог знает, как ты смог выздороветь».
«Не только Бог, – подумал слуга, который все слышал. – И я знаю, как выздоровел мой хозяин. А двух свидетелей вполне достаточно».
Когда Мануэл закончил этот рассказ, наступила наводящая на размышления тишина, именно такая наступала всегда, когда старый Мигел заканчивал свои истории.
Повернувшись к Марии, Мануэл сказал:
– Как видишь, три совсем не обязательно.
Мария медленно подползла к своему рассказчику историй, гибко, как кошка, прильнула к нему и прошептала на ухо:
– И трех недостаточно. Достаточно почти не бывает. Наша договоренность остается.
И Мария продемонстрировала Мануэлу искусство любви, в чем она была мастерица, но только для него одного, и она не знала усталости.
Когда Мария на следующее утро выпрыгнула из постели, открыла занавески и, смеясь, стянула с Мануэла одеяло, он подумал о триединстве рабби Гавриила.
Разговор завязался быстро. Англичанин, который в качестве гостя университета уже несколько дней пребывал в Коимбре, присоединился к компании студентов, потому что в этот субботний вечер в трактире все равно не было другого места. Он заказал жаркое из птицы со шпиком и салатом из яиц, яблок и апельсинов. У Мануэла потекли слюнки, но жаренные на гриле сардины, которые хозяин поставил на стол всем остальным, тоже оказались неплохи.