Как я заметил, я был не единственный, кто презирал подобное поэтическое искусство, поскольку один, более старший гость, стоявший прямо за мной, заявил, что, мол, как это прекрасно, когда по временам нас всех освещают изысканные мысли.
«Да, – согласился с ним повернувшийся к нему гость, – подобные вирши больше годятся для топки, чем для исполнения». Поэт, конечно, был уязвлен, мадам вышла из себя, а мы тактично откланялись, сославшись на мой завтрашний отъезд. Поэтому я пришел сюда раньше, чем предполагал, в дурном настроении, что не могло укрыться от тебя. Но признаюсь, хозяин, его шутки и его вино и вид рыбы с огня разогнали тени последних часов.
Рибейро налил себе вина, сделал большой глоток, глубоко вздохнул и, удовлетворенный, откинулся назад.
– А что ты будешь есть?
Мануэл показал на свою пустую тарелку:
– Я съел много рубцов, полную тарелку.
– Тогда тем более нужно принять предложение нашего хозяина. Сегодня вечером ты мой гость, завтра мы отправляемся в Коимбру.
Рибейро поднял бокал:
– Давай выпьем за хороший исход этого вечера!
И прежде, чем Мануэл успел что-нибудь сказать, Рибейро позвал хозяина, заказал рыбу, жаренную на гриле, и очередной кувшин вина.
Они поели, поговорили о том о сем. В уже не столь, как раньше, переполненной таверне вдруг почувствовался легкий налет меланхолии и усталости.
– Ты мне должен еще одну историю, – внезапно сказал Рибейро.
– Какую историю? – удивленно спросил Мануэл.
– Твою историю, – сказал Рибейро, – ту, что постоянно волнует тебя, вызывает много вопросов и ради которой ты – кто знает? – может быть, и отправился вместе со мной в Порту.
Мануэл за время учения привык к тому, что его учитель мгновенно ухватывает суть вещей и при этом часто задевает больное место. Было ли причиной вино, или полуночный час, или просто доверие, которое возникло у него к учителю, или все вместе взятое, но на сей раз Мануэл решил рассказать все. Втайне он надеялся на такую возможность, стремился к ней все эти три дня в Порту.
Подошел кухонный мальчик, чтобы убрать со стола. Рыбьи кости перекочевали на тарелку, стоявшую на полу в углу. Две кошки бросились наперегонки к неожиданному лакомству.
На столе остались только кувшин с вином и два бокала. Рибейро раскурил трубку, а Мануэл начал рассказывать – не колеблясь, без опаски, откровенно, что с ним случалось очень редко.
●
– Это была последняя поездка деда в Порту. Там он встретил одного мусульманина, совершенно случайно. Случайно ли? Да, скорее всего случайно, если случай вообще существует. Этот человек из Марокко объяснил ему, что он ищет некоего Мигела Торреша да Силва, рассказчика историй с севера этой страны, не подозревая, что именно тот и сидел напротив него. Но мой дед, не зная, что его ожидает, постарался по возможности не открыться. Он сказал, что он виноторговец, что соответствовало истине. Араб подробно рассказал ему причину своего путешествия в Португалию. И так дед узнал о той старухе, которая в действительности была молодой девушкой едва двадцати лет и чья юность полностью разбилась в течение нескольких дней, после того как она посмотрела в осколок зеркала. После этого ее отец, влиятельный и состоятельный купец, стал везде и всюду консультироваться с лучшими врачами, но никто из них не помог ни в малейшей степени. В это время женщине явился во сне бедуин. «Только тогда, когда ты отразишься, как в зеркале, в одной истории, ты сможешь вернуть свой истинный возраст, а вместе с ним и свою юность». Тогда ее отец стал приглашать со всех сторон рассказчиков историй и просить у них совета. Те начали упражняться в своем искусстве, а старуха вынуждена была бесконечно долго выслушивать их. Когда ее это в конце концов утомило, она перестала подпускать к себе людей и стала днем скрываться за изгородью из роз в своем саду, а ночью в своей комнате. Отчаявшийся отец вскоре встретил одного португальского негоцианта-марана, с которым был связан давними деловыми и торговыми отношениями. Когда тот узнал о его горе и бесплодных попытках помочь дочери, то вспомнил о своем соотечественнике Мигеле Торреше да Силва, которого знал много лет и уважал за его, как он говорил, целебные истории. Едва он упомянул о деде, как у марокканского купца забрезжила надежда, и он послал упомянутого доверенного в Португалию, чтобы тот там, чего бы это ни стоило, разыскал этого португальского рассказчика.
Мануэл вошел в раж, быстро выпил и продолжил: – «Да, – сказал дед чужеземцу, – я хорошо знаю этого старика. К сожалению, – хитро добавил он, – в последнее время он совершенно развалился. О длительном и полном лишений путешествии нечего и думать. Но поскольку я, как уже сказано, знаю его достаточно хорошо и долго, то могу живо, если не сказать – почти дословно, представить, как бы он стал реагировать на вашу историю».
Араб удивился:
«И как же?» – жадно спросил он.
«Не забывайте, – часто говорит старик в конце своего рассказа, – слушать историю – хорошо, но еще лучше следовать своей собственной, не стоять у самого себя на пути и рано или поздно вернуться к самому себе».
Чужеземец внимательно слушал, запоминая каждое слово.
«Вернуться к себе, – повторил он. – Это хорошо, это прекрасно, но чтобы вернуться куда-то, нужно сначала найти туда путь».
«Ответ в тебе. И путь туда иной раз долог».
Когда Мануэл прервал свой рассказ, его учитель вынул трубку изо рта.
– Твой дед был мудрый человек, – с восторгом сказал он, – но я не хотел бы прерывать тебя, рассказывай, что было потом.
– Потом? – с горечью спросил Мануэл. – Не было «потом». Когда дед, рассказывая, дошел до этого места, он глотнул вина, вероятно, слишком много, и в середине рассказа к нему пришла смерть.
Мануэл закончил. Оба долго молчали.
– Так вот какова твоя история.
– Почему вы все время говорите «мояистория»?
– Ну, потому что она твоя, – сказал Рибейро и испытующе посмотрел в глаза Мануэлу.
– А вы верите, что она правдива?
– Если ты веришь, что она правдива, – сказал Рибейро, – то она правдива от первого до последнего слова.
«Это я уже слышал», – подумал Мануэл и сказал:
– Допустим, она такова, как изложил ее дед, а что бы он сказал дальше, если бы не поперхнулся?
Рибейро подумал.
– Вероятно, ничего. Вероятно, она для него на этом и закончилась. Мусульманин, удовлетворенный советом, сел на ближайший корабль и отплыл домой, чтобы там сообщить, что ему удалось узнать.
– Не слишком-то много.
– Очень много, это было больше, чем добрый совет. Собственно говоря, твой дед дал доброму человеку на дорогу хороший рецепт.
– Как пишут в кулинарных книгах: возьмем…
– Возьмем! А еще лучше: не упускайте счастливого случая. Старуха не должна сидеть и ждать, пока ей все принесут на блюдечке, она должна немедленно найти свое место в жизни. Допустим, что посланец достаточно быстро доставил и передал по назначению совет старого Мигела, тогда, кто знает, подобное уже нашло подобное. Почему именно эта последняя история твоего деда не содержит того, что она обещала?