– Именно так частенько говаривал Ксавье, наш трактирщик, – вставил Мануэл.
– Что именно? – спросил Рибейро.
– Что они слушали его, разинув рот, и ловили каждое слово.
Разговор еще раз прервался. Они немножко посидели молча, каждый на своем обломке скалы, глядя на волны, которые непрерывно накатывались на берег и с грохотом разбивались о скалы.
Потом Рибейро поднял глаза и посмотрел на запад.
– Ты, конечно, многое знаешь о путешествиях своего деда. Возможно, он рассказывал тебе, как случилось, что он однажды стал рассказчиком – может быть, для того, чтобы спасти свою жизнь или по крайней мере чтобы прожить свою жизнь. Поскольку тот, кто не умеет рассказывать, скрывает тем самым мечту своей жизни, в которой сам себе не признается и которая поэтому никогда не исполнится.
И опять, как показалось Мануэлу, его учитель попал в самую точку.
Когда они вернулись в Коимбру, давно была глубокая ночь. Они шли по переулкам нижнего города Из некоторых постоялых дворов и таверн вырывались наружу приглушенные голоса, звуки лютни и душераздирающее пение.
– Там, – сказал Рибейро Мануэлу, – где люди собираются, чтобы бесконечно болтать языком, где они рассказывают небылицы и то замолкают, то кидаются в спор, то признают чужую правоту, именно там, под шум голосов и музыкальные импровизации, ты должен начать писать, потому что только там в хор голосов когда-нибудь вплетется и голос твоего деда. Или иди утром на рынок к торговцам, где гогочут гуси, лают собаки и где спорят о ценах. Это тоже место для записей. А библиотека, наоборот, место для уже записанных мыслей, напечатанных историй, место для чтения и учебы.
С этими словами Рибейро простился со своим учеником, и каждый пошел к себе домой.
День двести тридцать третий
Мария
Раз в год факультеты отмечали свой праздник, и весь город праздновал вместе с ними. Студенты надевали свои черные накидки. Через средневековую неразбериху то плавно поднимающихся вверх, то круто обрывающихся вниз переулков с их корявыми мостовыми текли толпы пестро наряженного народа, а на берегу Мондегу творилось такое! Казалось, мир затрещал по всем швам. Чем ближе к ночи, тем яростнее раскачивались студенты в упоительном танце. И то тут, то там внезапно появлялась девушка с белокурыми волосами.
Шальной поток людей подхватил Мануэла и понес мимо украшенных цветами лавок ремесленников и торговцев. Он наслаждался весельем этого летнего вечера, радостными лицами, озорным смехом.
Внизу у реки трактирщики расставляли столы и скамейки, на деревянной площадке под гирляндами выступала капелла, а вокруг в мерцающем свете факелов танцевали люди.
Внезапно она остановилась перед ним, призывно глядя, и потащила в круг танцующих. Прошло несколько мгновений, прежде чем Мануэл понял, что произошло, потом он подчинился ритму барабанов и пламенному голосу певца, обнял девушку, которую прежде никогда не видел, вдыхая аромат ее волос при каждом повороте ее тела, то прижимавшегося к нему, то отстранявшегося, чтоб потом опять припасть к нему. Этот танец показался ему бесконечным, пока музыка наконец не смолкла после оглушительного аккорда, и они оба, смертельно устав, упали на берег.
– Меня зовут Мария, – представилась девушка спустя некоторое время. – А ты Мануэл Торреш да Силва.
Мануэл с удивлением посмотрел на нее:
– Откуда ты знаешь меня?
– Мне сказали об этом падающие звезды, – ответила Мария с важным видом, а когда увидела его озадаченное лицо, засмеялась и продолжила; – Ты пришел с севера, здесь, в Коимбре, изучаешь математику, а твой дед много путешествовал.
– Откуда ты знаешь все это? – спросил Мануэл с изумлением.
– Потому что этого захотел случай.
– Какой такой случай?
– А такой, что твоя хозяйка покупает ткани в самом дорогом магазине и рассказывает там о своем умном и, как она неоднократно подчеркивала, симпатичном студенте, который пришел с севера. Она кое-что разузнала о нем, поскольку мой отец именно туда сбывает свой товар.
– Значит, твой отец купец…
– Торговец сукном, из Порту. Мы живем то там, то в Коимбре.
Мануэл опять удивился, но пока что не знал, что сказать на это.
– Однажды вечером он пришел домой и за ужином преподнес нам сенсацию.
– Какую сенсацию?
– «Представьте себе, я знаю, куда делся внук старого Мигела Торреша да Силва!»
Мануэл не верил своим ушам.
– Откуда твой отец знал моего деда?
– Они встречались много раз. Мой отец рассказывал всем подряд об одном виноторговце с севера, который мастерски сочинял разные истории и с которым он, благодаря счастливым обстоятельствам, неоднократно встречался.
– Вот почему дед иногда привозил бабушке и своей дочери такие ткани, какие у нас нигде не продавались.
– Красивое сукно за красивую историю.
– Ты имеешь в виду…
– Купцы свои люди. Так у нас принято.
– А как ты догадалась, что именно я и есть тот студент, о котором шла речь?!
– Я приехала в город с намерением разыскать тебя. И вот я тебя нашла.
– Чушь! – вырвалось у Мануэла. – И кроме того: какой был смысл разыскивать меня?
– Потому что я любопытная, – сказала Мария, улыбнувшись, и, помолчав, добавила: – И захотела узнать, а внук что, тоже рассказчик историй? Пойдем, уже поздно.
Она встала, взяла его за руку, да так естественно, как будто они были давно знакомы, прямо-таки друзья с пеленок. Мануэл, хотя все еще слегка смущался, однако не без удовольствия позволил ей это. Девушка нравилась ему. Он восхищался ее простой манерой держаться, ее бесхитростной натурой. Они шли по ночному городу, все больше удаляясь от разудалой толпы, и, наконец, попали в место, до сей поры совершенно незнакомое Мануэлу. Вдоль улицы за каменными оградами в окружении пробковых дубов стояли респектабельные патрицианские виллы, Мария остановилась перед коваными железными воротами. Громадный внутренний двор, находящийся за ними, был почти не виден в темноте.
– Спасибо, что ты проводил меня. Возможно, мы с тобой когда-нибудь увидимся. Дай мне знать, что ты потребуешь взамен. Может быть, когда опять на берегу Мондегу будет играть музыка, или в каком-нибудь другом месте. Или в другой истории.
И не успел Мануэл что-либо сказать в ответ, как она исчезла, проскользнув через железные ворота, и в темноте патио зазвучали ее поспешные шаги. Оцепенев, Мануэл постоял некоторое время на улице, потом отправился домой. Было далеко за полночь. В Коимбру вернулась тишина, и лишь несколько ночных мечтателей в одиночку бродили по улицам.
«По крайней мере я знаю, где она живет»; – думал Мануэл, который никак не мог заснуть и вот уже несколько часов бодрствовал на своей постели.
Ему припомнилась одна фраза деда:
«Когда ты откроешь дверь в свою жизнь, то там обнаружится больше фантазии, чем ты мог себе вообразить».
«Мария – это сон или игра воображения? Существовала ли она в действительности? Почему она внезапно возникла в моей жизни? Что нужно ей? А мне?»
Мануэл терялся в догадках и не мог найти ответа.
«Самое главное теперь для меня, это выяснить, откуда ее отец знал старого Мигела Торреша да Силва», – убеждал себя Мануэл и в общем-то был отчасти прав. Умом он признавал справедливость этой мысли. Но все его существо с головы до пят было заполнено именно Марией, именно из-за нее он лежал без сна и мучился догадками.